Борис Батыршин - Крымская война. Соотечественники [litres]

Услыхав знакомое слово «стимулятор», Эссен припомнил энтузиаста-невозвращенца. Тот тоже рассказывал об успехах в компьютерной игре «Ил-2».

– Отчего ж, голубчик, попробуйте. На «Сопвиче» двойное управление, устройте им провозные, все станет ясно. И по части техники проэкзаменуйте, хотя тут, я думаю, все в порядке. «Потомки» кого попало на флот не берут. А как с местными рекрутами?

– Прислали пять человек; я их прокатил по кругу, потом немножко того-с, встряхнул. Ничего особенного – горки, иммельманы, петля Нестерова. Двое сами сбежали сразу после посадки, а еще одного еле-еле из кабины вытащили, до того ему томно сделалось. Тоже отослали, пусть дальше служит в своей кавалерии.

Эссен кивнул. Два отобранных новичка, драгунский поручик и мичман с линейного корабля «Императрица Мария», сутками напролет зубрили матчасть под руководством Рубахина. Тот, заполучив под команду офицеров, немедленно возгордился и теперь измывался над несчастными, стараясь ввернуть в каждую фразу как можно больше незнакомых слов. Будущие пилоты жаловались Эссену на зловредного инструктора, но лейтенант отделался хрестоматийным «тяжело в учении – легко в бою». Рубахина он дергать не хотел: моторист знает свое дело, а что до новичков – пусть привыкают.

– Кстати, Владимир Петрович, вы газеты посмотрели, что я из города привез? Нам их греки доставляют, прямиком из Вены. Почти свежие, недельной давности. Вы ведь читаете по-немецки?

Вопрос был излишним. Спрашивать Энгельмейера, потомка остзейских немцев, владеет ли он языком фатерлянда, смысла не имело.

– Да, просмотрел наскоро. Похоже, в Париже назревает очередная революция?

– Скорее, переворот. В конце концов, принц Наполеон приходится нынешнему императору племянником, дело, можно сказать, семейное.

Энгельмейер скептически хмыкнул.

– И ради этого «семейного дела» мы отправляем в Марсель цельную французскую армию. Авиатендеры, видимо, с ними пойдут, Реймонд Федорыч?

– Сначала надо туркам хребет сломать. Уж очень крепко они сидят в проливах. Потому и тороплю: Особая бригада должна быть готова, самое позднее, к началу июля.

– Что же, за Дунай, на Силистрию? – промедлив, спросил мичман. – А там снова в 77-м – Шипка, Плевна?

– Сперва да, на Силистрию. А там, глядишь, турки и станут посговорчивее, обойдемся без Шипки. Что до Парижа – вы сильно удивитесь, когда узнаете, кто приложил руку к тамошней заварушке.

Готовясь к поездке, Адашев, теперь командир отдельной мотострелковой роты, припомнил многое из того, что юнкерам доводилось видеть в 17-м и 18-м – кому в Киеве, кому в Москве, а кому и в Петрограде. Процессия получилась на славу: впереди легковой «Рено», на крыльях лежат, выставив вперед штыки, суровые юнкера; за ним михеевский «Ланчестер» («Шошу» заменили выклянченным у «потомков» пэкаэмом). Дальше – два грузовика, над кузовами которых колышутся фуражки и штыки константиновцев, еще один «Рено» и «Остин», грозно поводящий «максимами».

Борта грузовиков завесили кумачовыми транспарантами с надписями Vive le prince Napolйon! и A bas l'usurpateur! [9] «Да здравствует принц Наполеон!» и «Долой узурпатора!» ( фр .) и неизменным Liberté, Égalité, Fraternité. А над легковушкой, на двух длинных хворостинах, красовалось полотнище с призывом Dieu, punir l'Angleterre! [10] «Боже, покарай Англию!» – лозунг, популярный в Центральных державах в годы Первой мировой войны ( фр .). . Плакат вызывал нервный смех у тех, кому доводилось видеть германские и австрийские газеты 1914 года.

Наглядную агитацию дополнили пачки листовок. На одной стороне такой листовки красовалась карикатура на Луи Наполеона, на другой был напечатан призыв вступать в ряды libertй Corps. Особой нужды в этом не было: те, кто остался в лагере, и так принесли присягу принцу Наполеону; отказавшиеся томились в казематах севастопольских фортов. Пленным англичанам и туркам такого выбора не предоставили: их небольшими партиями вывозили на пароходах в Таганрог, откуда отправляли в великороссийские губернии, в города Поволжья и дальше, за Урал, на каторгу. Николай Первый не собирался миндальничать с интервентами.

Сегодняшнее мероприятие имело целью поднять дух волонтеров «Корпуса Свободы». Колонна прокатилась сквозь лагерь под нескончаемые овации, после чего начался митинг – в лучших традициях 1917 года. Для этого на «Адаманте» позаимствовали громкоговорители, и их утробный рев произвел на французов неизгладимое впечатление. Кульминацией стало обращение принца Наполеона к соотечественникам, зачитанное под звуки «Марсельезы» прямо с броневика. Адашев, с самого начала собиравшийся использовать «Остин» в качестве трибуны, был удивлен, когда матрос с «Адаманта», возившийся с усилителем, поперхнулся и заржал при виде офицерика в ярко-красных шароварах, толкающего речь с пулеметной башни.

Назад возвращались затемно. Адашев пригласил в машину двух французов, отправлявшихся к спешно формируемому штабу «Корпуса Свободы», и всю дорогу слушал трескучие тирады о том, что «истинные сыны belle France готовы умирать за принца Наполеона». А также бесконечные проклятия на головы островитян, поссоривших ради своих торгашеских планов Россию и Францию, коим «самим Провидением назначено быть союзниками и совместно устанавливать разумный миропорядок». Командир константиновцев думал о своем – Зарин распорядился выделить дюжину самых отчаянных юнкеров для спешно создаваемой «команды особого назначения». Кроме юнкеров, к ней приписали полтора десятка офицеров-кавалеристов из числа спасенных на «Живом» – все как один невысокие, крепкие, с блеском в глазах. А куда без него? Не всякому достанет храбрости прыгать во вражеские тылы с аэроплана на шелковых зонтиках…»

– …Таким образом, бригаду мы укомплектуем за месяц. В нее войдут: стрелковый полк двухбатальонного состава, кавэскадрон, мотострелковая рота, автоброневой дивизион, артдивизион, саперная рота, взвод осназа. Личный состав на три четверти местный, из офицеров наших – примерно половина. Командует бригадой генерал Стогов. Желающим ознакомиться подробнее – вот, прошу.

Зарин положил на стол пачку листков, отпечатанных на принтере.

– Вы позволите, Алексей Сергеевич? – спросил генерал.

Командир «Алмаза» кивнул.

– Как вы помните, наша задача – поддержка Дунайской армии. Решено не дожидаться, когда бригада будет сформирована полностью. Поможем предкам артиллерией: в дивизионе семь шнейдеровских мортир и пять осадных пушек образца 1877 года. По оценкам инженер-генерала Тотлебена, больше недели под их бомбами туркам не выдержать. Кстати, он тоже собирается к Дунайской армии, хочет посмотреть нашу артиллерию в действии.