Борис Батыршин - Крымская война. Соотечественники [litres]

Петя хотел было плюнуть на все – «потом отмолю!» – и выбить дверь снарядом из трехдюймовки. Его удержали: «Грех это, Петр Леонидыч, да и нельзя! Внутре, окромя нехристей, болгары, побьете!» Узкие ворота не позволяли массивному «Гарфорду» протиснуться во двор; пришлось, сгибаясь под выстрелами, разбивать ломами и киркой ограду, руками растаскивать обломки каменной кладки. Броневик подъехал вплотную к крыльцу, навел ствол «максима» на окошко. Петя вывалился из кормового люка, на карачках взбежал по ступенькам и принялся прикручивать к дверным ручкам буксирный трос. В этот момент его и стукнула пуля из кремневого карамультука.

Потерявшего сознание юнкера уволокли под защиту «Гарфорда». Машина дала задний ход, створки вылетели, и осатаневшие драгуны бросились внутрь. Прикладами (нельзя проливать кровь в святых стенах!) вышибли арнаутов из храма и тут же, за оградой, перекололи.

По дороге назад Петя несколько раз терял сознание. Пуля засела в ране и при каждом толчке броневика причиняла юнкеру адскую боль. В бригаде пулю извлекли; рану, успевшую воспалиться, присыпали порошком стрептоцида, после чего фельдшер сделал юнкеру укол антибиотика. Сутки спустя Петя Штакельберг на борту пакетбота «Молодец» уже плыл в Севастополь, а в Морском госпитале он узнал о представлении к ордену Святой Анны и производстве в прапорщики.

– Раненому герою привет!

Веселый голос доктора вывел его из раздумий. Фаддей Симеонович посторонился, пропуская в палату милосердную сестру с подносом. Завтрак – овсяная каша, сдобренная коровьим маслом, чай, ломоть серого пшеничного хлеба. Петя вдруг понял, что зверски проголодался.

– Вот вы и поправляетесь, барин! – голос у сестры был глубокий, грудной. – А то худющий были, чисто кутенок!

– Что вы, Дарья Лаврентьевна, какой я барин… – смутился Петя.

– Дашенька никак не может запомнить ваш титул, барон, – ответил медсестре Фаддей Симеонович Геллер. – Вот и называет, как привычнее.

Медсестра улыбнулась и помогла Пете сесть в постели. Подложила под спину подушку, поставила на колени поднос и встала рядом, сложив руки по-бабьи, под грудью.

Даша Севастопольская, напомнил себе он. Ныне – законная супруга лейтенанта Красницкого. Петя взял стакан молока и осторожно отхлебнул – так и есть, еще теплое, парное! Зажмурясь от удовольствия, он единым духом выхлебал половину стакана.

– Вы, голубчик, не особо усердствуйте! – посоветовал Геллер. – Нашим сестричкам дай волю, они вас так будут потчевать – в броневик потом не влезете!

Петя вытер рукавом молочные «усы». Действительно, девушки, состоявшие при госпитале добровольными сестрами милосердия, наперебой подкармливали симпатичного прапора. Благо работы было немного – раненых и больных из Дунайской армии отправляли обычно не в Севастополь, а в Одессу или Кишинев.

– А Дашенька скоро уезжает! – продолжал Фаддей Симеонович. – Ее супруг сейчас на эскадре Истомина. Через месяц, самое позднее, они придут в Петербург, вот верная жена к тому времени как раз и поспеет. Российскими-то дорогами раньше никак не управиться!

– А после Федор Григорьевич отбывает за океан, в самую Америку, – добавила Даша. – Указание из Морского министерства ему вышло.

Петя подавился овсянкой.

– В Америку? З-зачем?

– Учить тамошних моряков, – объяснил доктор. – Они, говорят, намереваются отобрать у англичан канадскую провинцию Ванкувер, а чтобы те были посговорчивее, хотят ухлопать Вест-Индскую эскадру вице-адмирала Кокрейна. Очень американцам понравилось, как действовали наши минные катера – и в Варне, и недавно у Мальты. Вот и просят поделиться опытом!

– А за вами, барин… простите, Петр Леонидович, теперь другая сестра будет ходить, – сказала Даша. – Она у нас новенькая, но не сомневайтесь, будет стараться. Да вы ведь с ней, кажется, знакомы?

Петя посмотрел на вошедшую девушку, вздрогнул и густо покраснел. В дверях, одетая в серенькое сестринское платье с косынкой до плеч и белым передником, стояла Сашенька Геллер.

Помещение для беседы – или следует назвать ее допросом? – Велесов приглядел заранее. Это была то ли подсобка, то ли подшкиперская: серые стены с красно-бурыми подтеками, ряды заклепок. С подволока капает вода, лампочка свисает на голом проводе, трубы поросли рыжей ржавчиной.

Арестованные переминались с ноги на ногу. Все четверо босы, в кальсонах со штрипками у лодыжек и тельняшках. У того, что в центре, тельник разорван до пупа.

После разговора с Глебовским за «подпольщиками» учредили негласное наблюдение. Макарьев раньше состоял на «Котке»; в бою у Одессы он, единственный из машинной команды, остался невредим. Водяницкий добился для него перевода в машинную команду «Казарского», и с тех пор эти двое не вылезали из боевых походов. Еще один поступил в тяжелый дивизион и, как говорили, отличился в Валахии. А неделю назад, ночью, в карауле, ему перерезал горло подкравшийся к русскому стану курд-башибузук.

Двое оставшихся числились в ремонтниках у Глебовского. Узнав об аресте, тот протестовал: «Без ножа режете, Сергей Борисыч! Лучшие слесаря!»

Но Велесов был непреклонен – вопрос слишком важен, чтобы оставлять «на потом». Впрочем, он не собирался устраивать большевикам «подвалы Мюллера» – брутальный антураж допросной был рассчитан больше на психологический эффект.

Арестованных пять дней продержали взаперти. На шестой вернулся из Варны «Казарский»; Макарьева с Водяницким взяли прямо у трапа, к немалому смущению Иконникова.

Велесов перебрал листки в папке, поправил веб-камеру и поднял глаза на полосатую шеренгу. Кто из них главный, Макарьев? Невозмутим, глядит прямо, глаза не отводит. Водяницкий озирается, то и дело насвистывая что-то революционное. Слесаря, угрюмые, подавленные, стоят, уставясь в пол. У того, что постарше, крупно вздрагивают плечи.

– Прямо стоять! В глаза смотреть, кому говорят!

Водяницкий вытянулся по стойке смирно. Конвойные за спинами арестованных повторили движение, грохнув прикладами о железный пол. Слесаря дернулись, кое-как выпрямились и затравленно уставились на «дознавателя». Макарьев презрительно усмехнулся и сплюнул.

«Чекист, ясное дело. Такого дешевыми трюками не проймешь…»

– Слышал, вы книжечки почитываете? – вкрадчиво осведомился Велесов. – Историей интересуетесь, географией?

С тех пор как один из слесарей получил доступ к эвакуированным библиотекам, на него негласно завели формуляр. Изучив список книг, Велесов сделал вывод – подпольщики собирают сведения о Карле Марксе и Фридрихе Энгельсе, а также изучают атласы Англии и севера Европы. А недавно слесарь потребовал учебник английского языка и прямо из библиотеки отправился в казармы к беженцам искать репетитора.