Борис Батыршин - Крымская война. Соратники [litres]

Вий наклонился к дисплею.

– Семь узлов. Может, они в темноте лягут в дрейф? Спустим «Скиммер», подойдем по-тихому к англичанину, заминируем – и привет! А с парусником после разберемся.

– С чего им в дрейф ложиться? – сварливо отозвался дядя Спиро. – Берег не близко, да лоцмана они наверняка взяли в Констанце. Нет, нэарэ, они не остановятся, всю ночь будут идти.

Белых помолчал, прикидывая.

– Так, слушайте боевой приказ. Герр обер-лейтенант, прикажите спускать «Скиммер». Вий, Змей, снимаете «Корд» с марса. Как катер сбросят – ставьте на него, пойдем втроем. Змей, прихвати две шайтан-трубы, мало ли… Дядя Спиро, поднимай подъесаула с казачками, пусть готовятся. Карел, берешь ПКМ и на марс, если что – работай по палубе. Гринго у локатора и на связи. Все, разбежались!

Пароходофрегат «Владимир».

4 октября 1854 г.

Андрей Митин

– Интересно мне, батенька, какие корабли будут строить лет эдак через десять? – Капитан-лейтенант Бутаков мечтательно сощурился. – Я ведь, Андрей Геннадьевич, начинал мичманом на «Силистрии», она сейчас стоит блокшивом у входа в Южную гавань. Походил на шхунах да тендерах по Черному морю, Эгейскому, Средиземному. «Владимир» получил в пятьдесят первом, сам привел из Англии. Вот и думается мне – на каких-то кораблях еще ходить придется? Как ваш коллега говорил, броненосцы?

– Верно, – кивнул Андрей. – И кораблестроители уже идут по этому пути. Вы лучше меня знаете, Григорий Иванович, уже есть корабли, построенные целиком из железа, и набор, и обшивка.

– Верно. И на Черноморском флоте такой имеется – шхуна «Аргонавт». Мала, да и ходок неважный, всего восемь узлов под парами. Однако ж и корпус железный, и винт вместо колес.

– Да и ваш «Владимир» не целиком из дерева, верно?

– Верно, он композитной конструкции. Набор железный, а обшивка деревянная, только подводная часть медью обшита, от обрастания. Так же и «Громоносец» построен, хотя он постарше – первый пароходофрегат Черноморского флота!

Голос Бутакова теплел, когда он говорил о своем корабле.

– Во Франции уже идут работы по бронированию кораблей, – сказал Андрей. – Три первых, «Лав», «Тоннат» и «Девастасьон», скоро достроят и, надо полагать, пришлют сюда.

– Это и будут броненосцы? – спросил Бутаков. В его голосе послышалось беспокойство. – Наш-то флот пока не готов к встрече с такими страшилищами!

– Нет, Григорий Иванович, это пока только плавучие батареи. Плоскодонные калоши с четырехузловым парадным ходом. Деревянный корпус, ватерлиния и стенки казематов защищены коваными железными полосами толщиной в три с половиной дюйма. Годятся только для бомбардировки приморских крепостей. Но – шаг в верном направлении. Погодите, скоро на морях появятся оч-чень интересные корабли. Например, американский «Монитор»: низкий, почти вровень с водой, корпус и два тяжелых орудия в поворотной башне. Для открытого моря не годится, а вот в Финском заливе, в шхерах, у фортов Кронштадта – дело другое. Десяток таких уродцев, и никто к Санкт-Петербургу не сунется!

– Что же, мореходные корабли с броней строить не будут? – удивился Бутаков.

– Будут, и еще как! Сперва по старинке – станут обшивать деревянные корпуса железом, а там и до стальных конструкций дело дойдет. Орудия по привычке, в казематах – то есть в батарейных палубах, только забронированных и разделенных на отсеки, – а там и на башни перейдут. Лет через десять вы не узнаете кораблей линии! Хотя, конечно, и глупостей наделают, не без этого…

– Голубчик, но, ежели вам эти глупости известны, зачем их повторять? Расскажете кораблестроителям подробно, что-нибудь, да глядишь, российские броненосцы первыми по морям заплавают!

Андрей сдержал невеселую улыбку. Сколько раз они с Серегой спорили об альтернативном развитии русского флота!

– Увы, Григорий Иванович, англичане тоже не станут сидеть сложа руки. Если мы сейчас им хорошенько набьем – они будут очень внимательно следить за тем, что делается в России по части военного кораблестроения. А промышленность у них, сами знаете. Стоит им подглядеть, что мы строим, – раньше нас броненосцы на воду спустят! И снова окажется российский флот в отстающих…

– Что ж тогда делать, Андрей Геннадьевич? – растерялся Бутаков. – И так неладно, и эдак! Вроде и знаем, как надо делать, а поди ж ты!

– Ну, во-первых, господам в Санкт-Петербурге следует подумать о сохранении тайны. Об этом никто пока не беспокоится, даже англичане – вот и надо стать первыми. Полностью засекретить все, что связано с новыми разработками, вплоть до этапа строительства! И неплохо бы подсунуть «просвещенным мореплавателям» парочку идей из тех, что не оправдались, пусть тратят силы на заведомо провальные проекты! Свою промышленность, конечно, развивать, без этого никак. До сих пор в России мощных судовых машин не строят, а ведь дальше и броневая сталь понадобится, и новые орудия, и уйма всяких механизмов!

Бутаков собрался ответить, но тут медно звякнул колокол. Семь ударов – семь склянок, 11.30. С последним ударом на мостик взлетел вестовой:

– Так что их благородие лейтенант Кадочкин передать велели: проба готова, ждут!

– Ну ладно, пойдемте, Андрей Геннадьевич, – заторопился Бутаков. – А эту беседу нашу мы непременно продолжим. Есть у меня несколько мыслей по поводу тактики таких броненосных кораблей, хотел бы с вами поделиться…

Каждый раз при подъеме флага Андрей вспоминал строки из любимой книги: «Коли в восемь часов не поднимут флага и господа офицеры не отрапортуют – то, значит, в восемь часов одну минуту случится светопреставление» [14] Соболев. «Капитальный ремонт». .

Если судить по этой примете – пока апокалипсис не грозил ни всему свету, ни отдельно взятому пароходофрегату «Владимир». Подъем флага, как и прочие корабельные церемонии, происходил точно в положенный срок. После чего команду разводили по судовым работам: починки, приборки, бесконечная возня с такелажем, парусами, – все, что требует матросских рук.

Работы продолжались до одиннадцати тридцати, то есть до седьмой склянки. После чего наступал один из самых приятных моментов корабельной жизни – «пробы». Офицеры собирались позади мостика и с нетерпением ожидали, когда кок принесет на подносе особую серебряную кастрюльку с крышечкой – щи, сваренные для команды. Первым их пробовал командир, и это тоже было ритуалом: ополовинить рюмку водки, откушать две-три ложки щей с ломтиком черного хлеба, посыпанным грубой солью, а оставшаяся водка следовала занавесом всей сцены. Потом к пробам приступали остальные офицеры, и Андрей с удовольствием присоединялся к ним. Что и говорить, традиция полезная: и вкусно, и пригляд за питанием команды. Любое упущение кока сразу очевидно, и виновный получает нахлобучку.