Кирилл Шарапов - Обратное зеркало

— Кто из сотников уцелел?

Ратибор снова стал печальным.

— Как мне сказали, защищая тебя от топора, подставил свою грудь под удар Ерема. Но из твоих — это единственная потеря. Из моих уцелел лишь Слав. Святозара подняли на копье в самом начале боя. А Сыч был ранен стрелой в грудь в самом конце. Два дня метался в бреду, затем умер. Но знаешь, князь, я еще раз убедился в том, что ты умеешь разбираться в людях. Этот молодой сотник Олег. Ведь почти половина из пяти десятков, которые уцелели, это его воины. На нем самом ни царапины, а ведь он со своими был в самом опасном месте клина — он шел слева от тебя прямо за Еремой. На тот фланг ударила конная полусотня белоозерцев.

Ингвар удивленно посмотрел на воеводу.

— Какая конная полусотня?

— Да ты их уже не видел, тебя несли по правому краю поля. А слева из города в тыл твоему клину ударили конники. Так вот, Олег и развернул своих. Ратников Олега было не больше семи десятков. Развернувшись в цепь, они не дали конникам догнать воинов, что несли тебя. Как только белоозерцы увязли в его стене, он скомандовал атаку. В итоге, переколов всех конников, они прорвались к группе Вадима, которая выносила тебя. Из семидесяти ратников Олега, вставших грудью перед белоозерскими всадниками, осталась около сорока. Да, вот еще что. С утра тебя осмотрел лекарь, он поражается, с какой быстротой у тебя срастаются разрубленные кости. Вот его дословное высказывание: «Через три дня князь сможет встать, а через неделю будет махать мечем и скакать на лошади. Но это невозможно. С такими ранами, если и выживают, то либо становятся калеками, либо лежат месяцами, а затем годами разрабатывают поврежденные мышцы». Никак Перун тебе помогает.

Ратибор улыбнулся и вышел, уступая место Ярославе, которая тут же впорхнула в горницу, держа на руках поднос с едой.

Ингвар выздоравливал с потрясающей быстротой: через три дня он уже мог вставать и гулять по терему, иногда выходя во двор. Для этих прогулок у резчиков по дереву Ярославой была заказана трость, а Людота сделал для нее серебряный набалдашник в виде сокола, голова которого в бою могла быть использована как клевец. Во время этих прогулок Ингвар все чаще возвращался мыслями в тот день, когда он так безрассудно повел дружину на приступ Белоозера. Понадеявшись на воинскую удачу и лучшее оснащение своих воинов, он погубил в тот день почти шесть сотен человек. Это не добавляло ему жизнерадостности. Каждый день во снах ему являлся Ерема, который ложился рядом с ним, показывал на развороченную топором грудь и с укоризной смотрел в его глаза. Лучше бы он обвинял Ингвара в своей смерти, только бы не молчал. Его взгляд подавлял в Ингваре всю тягу к жизни. Потом в горницу заходили простые ратники, кто с отсеченной головой, которую держали в руках, с отрубленными руками и ногами, распоротыми животами. Каждый из них садился напротив Ингвара и, молча, смотрел ему в глаза. Эти ночные кошмары привели его к состоянию, в котором он теперь находился постоянно. Он перестал есть, он боялся спать. Ингвар знал, что, как только закроет глаза, придут они, молодые и не очень, смелые и трусливые. Да и какая разница, какие они, просто в тот день он убил их. Ярослава ничего не могла поделать с его состоянием. Ни ласки, ни задушевные разговоры не помогали. Ее муж их просто не слышал и не чувствовал. Рана начала вновь гноиться, на лице появилась та бледность, которая присуща тяжелобольным людям. Человек, который почти оправился от тяжелейшей раны, медленно угасал. Важные дела взяли на себя Ратибор с Гостомыслом. Первый занимался вопросами дружины, второй города. У дверей Ингвара поставили двух ратников, чтобы никто не смел потревожить князя. Ингвар перестал вставать с постели. Он так ослаб, что его приходилось кормить. Через неделю, когда он не мог больше не спать, князь закрыл глаза и пришли они. Стены горницы все раздвигались и раздвигались, и вот она достигла размеров футбольного поля…. Но Ингвар из последних сил прошептал:

— Перун, бог воинов. Однажды ты меня уже спас, так помоги своему сыну еще раз.

По горнице прокатился раскат грома. Блеснула молния и рядом с кроватью Ингвара с мечем и щитом застыл богатырь. Посмотрев на пришедших, духов он грозно произнес:

— За что вы, храбрые воины, преследуете своего князя, или вам плохо в моей дружине?

Над рядами духов пронесся легкий туман, который на короткое мгновенье скрыл их от глаз Ингвара, когда же дымка исчезла, то унесла с собой все увечья. Перед Перуном и Ингваром стояла дружина в блестящих бронях, сверкающих шлемах.

— Прости нас, бог воинов, — сказал вышедший из первого ряда Ерема, — но мы не можем по-другому. Мы все любим нашего князя Ингвара. Но мощный ведун по имени Святослав произнес на том бранном поле страшный заговор, которого мы не можем ослушаться. Каждую ночь мы обязаны приходить к князю в том виде, в котором умерли, и смотреть на него. И это будет продолжаться до тех пор, пока не умрет кто-то из них.

Выслушав Ерему, Перун повернулся к Ингвару.

— Да, страшный заговор произнес белоозерский князь, и не в моих силах его отменить. Но я знаю способ, как тебе помочь. Либо ты его убьешь Святослава, но сейчас это невозможно. Второй вариант проще и тяжелее одновременно. Заговор, который произнес твой враг, предусматривает молчание с обеих сторон. Ведь ты и раньше пытался разговаривать с мертвыми, но ничего не выходило.

Ингвар кивнул.

— Поговори с ними, я смогу снять этот запрет ровно на одну минуту. Но хорошенько подумай, что ты им скажешь, и что они хотят услышать. Начинай, — сказал бог и отошел в сторону.

Тут же воины приняли прежний ужасающий вид. Ингвар с трудом поднялся с ложа и встал перед ними на колено.

— Ратники Новгорода! Я сейчас не князь, а один из тех воинов, что шел вместе с вами в первом ряду на Белоозерскую крепость. Я преклоняюсь перед вашим мужеством. Моя единственная вина в том, что я не смог привести вас к победе и не погиб вместе с вами. В этой битве пали лучшие сыны Новгорода. Я клянусь, что возьму жизнь колдуна, который не дает вам и мне покоя. Люб ли я вам был, когда был для вас князем?

— Люб, — в один голос ответили духи.

— Тогда давайте вместе разрушим заговор.

И снова легкий туман пронесся над призраками. Перед ним, блестя кольчугами, стояли его ратники. Мечи и копья ударили о щиты в знак одобрения. Время, отпущенное Перуном, вышло. Тот подошел и встал рядом с Ингваром, положа руку ему на плече.

— Отныне и вовеки веков, — произнес он, — я налагаю запрет на этот заговор. Моя молния поразит любого, кто его использует. Об этом, отныне, будет знать каждый ведун, эта надпись появится на всех моих идолах.

Дружина преклонила колено перед Перуном и Ингваром, затем поднялась, ударила оружием о щиты в знак согласия и одобрения и начала таять. Медленно растаяли мечи и копья, шлемы и люди, остался только Ерема.