Екатерина Оленева - Хрустальный дом (СИ)

Первая пуля поддалась и зазвенела в вазочке, в которую я её кинул, предусмотрительно пододвинув к себе до начала операции.

В последующие десять минут за ней последовали её сестры-приятельницы.

На полу у ног собралась небольшая лужица крови. В вазочке её тоже хватало — пульки плавали, как вишни в коктейле.

— Перевязать-то меня сможешь? — обернулся я.

Девчонка была белая, как мел. Даже губы вон стали бескровными.

А глаза на этом белом полотне лица казались огромными и цветом в ночь.

— Ирис?..

— Не могу!

Она метнулась и выбежала.

Я мешать не стал. Пусть бежит. Надеюсь, случившееся послужит ей уроком, и она перестанет околачиваться около моей комнаты.

В принципе, большой нужны в перевязке и не было. Рана затянется не позднее, чем минут через пять.

Прибравшись, чтобы не шокировать вдруг зашедшую горничную, я отправился в ванную, где, не спеша, принял душ.

А когда вышел, услышал незатейливый мотивчик мобильника. Видимо, Ирис выронила его, пока я устраивал для неё бесплатные представления в педагогических целях.

Ну, или почти педагогических.

Намереваясь вернуть его красавице, я наклонился.

Взгляд с возмущением выхватил высвечивающееся имя Энджела Кинга.

Какого черта?!

Эти двое знакомы? Да Энджел ещё смеет названивать?!

Я в полной мере ощутил себя классическим старшим братом, который обнаруживает, что его сестрёнка встречается не с тем, с кем нужно.

Первым моим побуждением было ответить на вызов и послать Энджела куда подальше.

Но разум быстро взял вверх. Сделать нечто подобное всё равно что размахивать тряпкой перед носом у быка — сто процентное гарантированное нападение.

На таких, как этот тип, угрозы не действуют. Ну чего ему, в самом деле, бояться? Энджел ежедневно переживает то, что большинству людей разве в аду представляется.

Мобильник смолк, высветив аж четыре пропущенных вызова.

Можно было покопаться в телефоне в поисках дополнительной информации, но это было как-то ниже моего достоинства.

Одеваться было откровенно лень. Поэтому прямо так, как был, в шелковом халате, я и направился в сторону номера Ирис. По счастью, никто из посторонних мне по дороге не встретился.

Ирис открыла не сразу. Судя по выражению лица, она отнюдь не была рада снова меня видеть.

— Ну? Чего тебе? Обезболивающего нет.

— И не надо. Ты забыла это, — протянул я ей потерянный телефон.

— Спасибо, что принёс.

Поблагодарила она, намереваясь захлопнуть дверь у меня перед носом.

— Подожди!

«Что ещё?», — красноречиво говорил её взгляд.

— Я войду. Ненадолго.

Взгляд её скользнул по мне. Брови сошлись над переносицей, выражая откровенно недовольство. Но Ирис подвинулась, пропуская меня в уютную девичью комнатку и отступив на шаг, в ожидании скрестила руки на груди.

— Понимаю, что лезу не в своё дело, но что у тебя с Энджелом Кингом?

— Ты знаешь Энджела? — удивлённо вскинула она глаза.

Мне не понравился засветившийся в них огонёк.

— Знаю.

— Откуда?

— Встречал, пока шлялся, выражаясь твоим языком, ночами по улицам. Ты-то как с ним познакомилась?

— Вообще-то у тебя нет никаких прав задавать мне вопросы…

Я решительно перебил:

— Просто скажи. Так быстрее закончим разговор.

— Мы учимся вместе.

Что в этом веке за дурацкая манера сажать за одну парту мальчиков и девочек?!

Парней, вроде нас с Энджелом, к обычным людям вообще подпускать нельзя.

— Он тебе звонил, — сказал я. — Что-то мне подсказывает, что этот парень не домашку хотел узнать. Что у вас с ним?

— Не твоё дело!

— Моё.

— У тебя нет никакого права лезть в мою личную жизнь!

— Ирис!

Она так испуганно дёрнулась, будто я её ударить собрался.

Я продолжил уже спокойнее.

— Насколько далеко всё зашло?

— Кто ты такой, чтобы задавать мне подобные вопросы?!

— Я понимаю, что ты меня не послушаешь, но я всё равно попытаюсь. Прошу тебя, не становись овцой, добровольно лезущей в пасть к волку. Догадываюсь, каким притягательным выглядит для тебя этот юноша. Огонь манит мотыльков, но судьба их незавидна. Ты сгоришь, а он назавтра о тебе и не вспомнит.

— Разбирайся лучше с Катрин, а ко мне не лезь. Сам-то ты чем лучше Энджела?

— Я не лучше. Я такой же, как он. Поэтому хорошо знаю, о чём говорю. Однако в отличие от Энджела у меня к Катрин серьёзные намерения. Так сложилась жизнь, наши с ней судьбы переплелись. Она для меня не эпизод и даже не глава в романе: она, ты, твоя мать — вы теперь моя семья. Другой семьи у меня нет. А семья — это то, что свято.

Нет, я не гарантирую, что жизнь со мной будет для Катрин раем. Скорее уверен в том, что не будет. Я не могу не причинять боли — не умею. Но я буду стараться. Я не брошу Катрин на второй день, не забуду её, выкинув из мыслей. Я готов нести ответственность за те отношения, которые нас свяжут, какими бы они не были.

Энджел этого тебе не предложит. Ты для него лишь игрушка. В лучшем случае он не станет тебя ломать, просто развлечётся — но это в лучшем случае.

Я знаю, что говорю, поверь. Слишком часто я точно так же относился к женщинам. И совесть меня не мучила. Я не обещал им ничего, кроме времяпровождения. Я никогда им не лгал. Их чувства были их проблемами.

Ирис, мы с тобой не очень ладим, и ты обо мне не слишком хорошего мнения. Не отрицаю, может быть, и заслуженно. Но обещай хотя бы подумать над тем, что я скажу? Энджел не даст тебе счастья. Как яд, он отравит твою душу, разобьёт твоё сердце.

— Ты не можешь этого знать, — покачала она головой.

Ну вот. Всё оказывается так плохо, как я и предполагал с первого взгляда. Ну почему женщины такие дурочки?

— Я это знаю, — с горечью сказал я. — Боюсь, очень скоро тебе тоже предстоит это узнать.

Уже положив руку на дверную ручку, добавил:

— Если тебе вдруг понадобится моя помощь, Ирис, ты можешь ко мне обратиться.

Обсуждать в принципе было больше и нечего.

Я вернулся в комнату в надежде хоть немного подремать. Времени на часах — девять. Занятий у Катрин сегодня до половины четвёртого. Можно сладко выспаться.

Кстати, странно, почему Ирис не в школе? Ладно, я не папочка и не мамочка, чтобы за её пропусками следить. К тому же в школе Энджел…

Сон был тяжёлым и почти не дал отдохновения. Встал я ещё с более тяжёлой головой, чем лёг.

За окном стояли густые тучи, грозящие очередным снегопадом или, хуже того, снегом с дождём. Из-за этой вечной мороси мало кто любит ноябрь. Потому что любить тут, собственно, нечего.

Небо клубилось, грозя в любое мгновение опуститься сверху туманом. Оно повисло на проводах, тяжёлое, беспросветно-серое. Одни слои серости, потемнее, наплывали на другие. Ветер налетал порывами, поднимая капли из луж, покрывая их рябью, словно царапинами.