Екатерина Оленева - Хрустальный дом (СИ)

Так же, как наслаждение, боль заполняет каждую клеточку тела, постепенно лишая возможности сопротивляться и контролировать себя.

В какой-то момент наслаждение и боль, словно две половинки смыкаются над тобой и над тем, кто разделяет с тобой этот процесс. Порой данный акт более близкий, чем сексуальный. Да и что греха таить, один редко обходится без другого.

В прошлом мы с Ральфом частенько развлекались подобным образом.

Но бывают случаи, когда обмен кровью уже не развлечение, а острая необходимость. Когда организм доходит до крайней степени разрушения, не имя резервов на самостоятельное восстановление, когда светильник, поддерживающий жизнь, угасает, этот ритуал, замешенный на крови, боли и сексе, спасает жизнь.

Суть в том, что желание можно держать под контролем, а можно и не держать.

В идеале наша кровь, как любая другая, имеет металлический привкус. При большом количестве разрушений в организме, она насыщается какими-то веществами, придающими ей солёный вкус, похожий на томатный сок. Когда концентрация веществ достигает апогея, кровь делается терпкой и острой, будто в неё щедро сыпанули перца.

И последний оттенок, свидетельствующий о том, что ресурсы организма грабительски расхищаются без оглядки на завтрашний день — это горечь.

Кровь Энджела не просто горчила. Это был сок калины с полынью.

Закрыв глаза, я сосредоточил всё моё внимание на ладонях и кончиках моих пальцев. Поначалу не чувствуя ничего, кроме шелковистой гладкости кожи.

Я не знаю, как описать этот процесс словами, чтобы передать суть. Через прикосновение я словно подселяю часть моего сознания в чужое тело.

Его боль нахлынула на меня таким широким потоком, что я ею чуть не захлебнулся.

Откровенно говоря, я оказался к этому не готов. Аж в глазах потемнело.

— Эй, принцесса! — услышал я насмешливый голос Энджела у себя над ухом. — Смотри не падай в обморок.

Открыв глаза, я осознал, что, если бы он не держал меня, я бы, скорее всего, упал.

— Проверил, что хотел, милый? — положил мне руку на плечо Рэй.

Второй рукой он удерживал Энджела.

— Ну, разогрелись, мальчики? Переходим к десерту? Кто тут хотел помериться характерами?

Рэй с демонической улыбкой взял нож, оставленный Энджелом и легко, без малейшего колебания или сомнения, вонзил его в живот собственному сыну.

Так же, с улыбкой, он провернул нож в ране и резко выдернул. В следующий миг его рука исчезла в кровавом месиве.

Энджел тяжело дышал, в лице его не было ни кровинки, а глаза, казалось, стали ещё темнее, хотя за час до этого я бы чем угодно поклялся — такое невозможно. Но ни один мускул не дрогнул на лице парня, он с вызовом смотрел на Рэя, словно провоцируя продолжать.

И судя по всему Рэй не собирался игнорировать вызов.

Участвовать в подобных загулах одно, но наблюдать это со стороны — увольте!

Не выдержав, я зашипел:

— Довольно! Я признаю поражение.

Когда эти двое повернулись в мою сторону, на их лицах было такое выражение, что я с трудом подавил смешок.

Правда, это было забавно. Как будто я лишил их заслуженного десерта.

— Вы, в принципе, можете развлекаться и дальше. А я пойду. Надоело изображать из себя благодарную публику.

— Ты можешь присоединиться, — милостиво согласились допустить меня к общему столу.

— Спасибо за предложение. Но не стоит. Ваше общество крайне занимательно, однако я от него устал.

Рэй сощурившись, насмешливо наблюдал за тем, как я натягиваю на себя одежду.

— Ты слабак, Элленджайт?

— У меня слабые нервы, — пожал я плечами.

Кстати, руки из ран в животе Энджела от не вытащил. И думать не хочу о том, что они там делают. Иначе меня стошнит.

— Ты в самом деле уходишь? — недоверчиво спросил Энджел. — Вот так? Мы же толком даже не начали ещё.

— На полном серьёзе ухожу и решение моё твёрдо. Пока, мальчики. Не переборщите с удовольствиями.

Меня, к счастью, не удерживали.

Выйдя на улицу я с наслаждением втянул сырой, наполненный запахом бензина, воздух.

Меня не оставляло чувство, что я хорошенько вывалялся в грязи.

Опять.

От чего ушли к тому и пришли. Правда говорят, что судьба — это характер.

После шумного борделя, яркого света и экспрессивных выходок новых знакомых тишина и полумрак автомобильного салона действовали успокаивающе.

Не хотелось видеть никого.

Когда я закурил, руки у меня тряслись.

Странное дело, что, когда я только очнулся, я сразу легко окунулся в новую реальность.

А вот теперь меня накрывало воспоминаниями и осознаниями того, что на самом деле тех людей, кого я знал и любил, больше нет.

Они не придут ни завтра. Ни послезавтра.

Я как-то ухитрялся убегать от реальности до этого дня. А теперь, столкнувшись с Кингами, я понял — действительно понял: Элленджайтов нет.

Мы не были ангелами. Но мы не были беспредельщиками. У нас был свой кодекс чести. Свои понятия о правильном и неправильном. Рамки, за которые мы не при каких обстоятельствах не заходили.

Я не знал ни одного взрослого Элленджайта, спавшего с детьми.

А уж о том, чтобы отец спал с сыном!..

Внутренний голос подсказывал мне, что мы ещё встретимся с Кингами.

Не могли не встретиться. Даже если бы они предпочли со мной больше не пересекаться, я бы сам вернулся к ним.

Потому что они часть моей семьи.

Пусть изуродованная и странная, но моя кровь и от этого не отречься.

А ещё я никак не мог отделаться от мысли о глазах Энджела.

Тёмный, погасший как у мертвеца, смеющийся и в тоже время горький он так и стоял у меня перед глазами.

И его сумасшедший отец, по возрасту больше похожий на старшего брата.

Господи, прости меня за то, что я когда-то своего отца считал чудовищем!

Пока я предавался печальным воспоминаниям и мыслям, потихоньку начало светать, и я счёл за лучшее вернуться, наконец, домой.

Ну почему внутренний голос, такой чувствительный, предвидящий то одной, то другое, даже не подумал мне намекнуть о возможные встречи с Катрин.

Мы столкнулись почти нос к носу в дверях отеля.

От неожиданности я растерялся.

А Катрин взглядом раздавив меня, как червяка, не говоря ни слова, прошла мимо, направляясь к машине.

Вот странное до невозможности создание человек. О чём я думал? Вернее, почему не подумал заранее о возможности этой встречи?

— Катрин!

Она меня проигнорировала.

Я попытался удержать её за руку — она резко отпрянула.

Едва не поскользнулась на наледи, покрывшей ступени, но и тут не приняла моей помощи:

— Катрин…

— Мне нужно идти, — сказала она, не глядя на меня. — Можешь продолжать отдыхать дальше. Больше ведь ничем другим с утра до вечера не занят?