Екатерина Оленева - Хрустальный дом (СИ)

Отец и сын?..

Вот в тот момент я впервые по-настоящему понял людей, которым приходилось жить рядом с нами. Наш мир не просто возмущал или поражал их — он разрушал, причиняя мучительную боль.

— Мой сын действительно мой любовник, — невозмутимо проговорил Рэй, как будто речь шла о чём-то обыденном. — Один из многих. Не то чтобы постоянный — так, время от времени. Тебя это шокирует?

— Да, — откровенно признался я. — Это кого угодно шокирует.

Энджел снова рассмеялся.

Бровь Рэя надменно выгнулась с издевательской насмешливостью.

— Спасибо за высказанное мнение, Альберт. Не могу представить, как бы я жил, не услышав его сегодня. Ты говоришь, что мы родственники? Одна кровь? — с издёвкой протянул Рэй, не сводя с меня колючего язвительного взгляда. — Мне казалось, презрение к морали у таких, как мы, в крови?

— А не презираю мораль. К сожалению, у меня не хватает характера следовать собственным убеждениям.

— И вот поэтому ты здесь. С нами. Не проще ли просто наплевать, забыть и наслаждаться?

— Проще. К сожалению, — покачал я головой, делая попытку подняться.

Меня удержали:

— Поведай нам, в чём мы не правы? В чем заблуждаемся?

— Без комментариев.

— Почему?

Они издевались, но почему бы не сказать, что я думаю на самом деле.

Плевать, забыть и наслаждаться:

— Страсть к саморазрушению наш семейный бич, и я это легко могу понять, — бросил я Рэю холодно. — Разрушать себя можно до бесконечности. Но разве можно разрушать того, кого любишь?

— Как любой родитель, папочка всего лишь учит меня тому, что умеет сам, — заговорил Энджел, театрально взмахивая руками. — А умеет он трахаться, ловить кайф, манипулировать людьми, самоутверждаться и обогащаться за их счёт.

— Чему жизнь научила, то и умею. Тому, естественно, и тебя учу, — хмыкнул Рэй.

— Ну что, Элленджайт? — провокационно улыбнулся Энджел. — Хочешь развлечься вместе с нами?

Я уже наразвлекался. С непривычки не шли у меня что-то сегодня эти развлечения.

Я бы охотней отсюда слинял.

Раствориться бы из этой комнаты, очутившись в уютном мирке отеля. Окунуться сначала в тёплую ванную, закутаться в мягкий халат и смотреть себе какой-нибудь сериальчик.

Вот он — мой теперешний рай. Скучный, но классный.

Размяк я что-то в окружении моих нежных нимф.

Однако впереди меня ожидал триллер с обилием крови и постельных сцен.

— Ну так что?.. — повторил вопрос Энджел. — Ты в деле? Или как?

Улыбка его была многообещающей. Длинными белыми пальцами он принялся расстёгивать мелкие перламутровые пуговицы на своей рубашке.

Меня это не возбуждало, но наблюдал я не без любопытства.

Перехватив мой взгляд, Энджел усмехнулся.

— Ты тоже раздевайся, — сказал он.

— Зачем?

— Чтобы не испачкать одежду, конечно же. Или тебя нравится щеголять в окровавленных рубашках?

Энджел достал нож и поиграл им, ловко удерживая за рукоятку.

Рэй, тем временем, пинком пододвинув к себе кресло, устроился как в театре, в первом ряду. С очередной бутылкой вина в руках.

— Развлекайтесь, мальчики! — благословил он нас.

— Сиди, папочка, сиди, — издевательски пропел Энджел. — Ты нисколько нам не мешаешь, как раз наоборот. Со зрителями даже интереснее. Правда, Элленджайт?

— Если ты эксгибиционист — несомненно.

— Померяемся силами? Посмотрим, кто круче? Выносливее? Умеешь терпеть боль?

— А ты?

— Боль — моя работа. В этом я профи.

— А ещё ты очень скромный.

— Правила простые, Элленджайт. Играем, как в шахматах — по очереди. Выигрывает тот, кому удаётся первым вывести противника из терпения. Проигрывает, соответственно тот, кто первым из терпения выйдет.

— Что в награду победителю? — спросил я и нарвался на очередную насмешку:

— Ты, оказывается, меркантильный тип! Что получает выигравший? Славы победителя недостаточно? Осознания того, что противник крут — но ты круче? Впрочем, если ты предпочитаешь материальный эквивалент…

— Ты меня убедил. Слава победителя — что может быть лучше? В шахматах начинают белые, но в нашем случае таковых нет.

— Я буду первым.

Точным, отработанным движением он сделал короткий замах и острие ножа легко, словно с масло, вошло в моё тело, отзываясь сильной болью. Будто на проникновение клинка разом среагировали все пули, которые я так и не удосужился вытащить.

Кровь начала циркулировать быстрее, стремясь принести необходимые компоненты. Но в общем было вполне терпимо. Лишь ощущение жажды, мучившее меня весь день, усилилось.

Энджел повёл нож вверх, углубляя и расширяя рану.

— Классика жанра, — усмехнулся он.

— Разминка, — прокомментировал Рэй.

Я успел сбиться со счёта, какой именно бокал он допивал.

— На этом этапе сложно придумать что-то экстравагантное, — повёл плечом Энджел, словно оправдываясь.

Он с силой нажал на рукоятку ножа, и я едва удержался от того, чтобы не ойкнуть. Эффект неожиданности, мать его.

Резко выдернув клинок, Энджел вытер его о платок, к сожалению, не кружевной и не белоснежный (так было бы куда и эффектнее, и драматичнее), и протянул его мне рукояткой вперёд:

— Твоя очередь.

— Не нужно, — покачал я головой.

На лице Энджела отразилось непонимание.

— Не люблю ножи. Не нахожу ни капельки удовольствия в том, чтобы наматывать на кулак чужие кишки.

И тут идея будто пришла свыше.

А почему бы и нет? Мне нужна кровь — мальчишка ищет острых ощущений?

Я притянул его к себе, не без приязни чувствуя тепло тела и гибкость мышц.

Губы у него были горячими, упругими, отзывчивыми.

Хорошо, что я трезв. Тот мизер спиртного, что попал в организм, давно испарился. Голова ясная. В противном случае звериная, я бы даже сказал, демоническая часть моей натуры, легко могла взять вверх. А так, к счастью, всё, чего я пока хотел — это его крови.

Стоило надавить на определённую точку, как алый животворящий нектар легко полился из тела Энджела мне на губы.

Когда кровь Элленджайтов соединяется с твоей собственной, ты на халяву получаешь доступ к чужой жизненной энергии, к её скрытым резервуарам. Твой организм, подобно батарейке, заряжается у другого источника. Процесс сопровождается головокружительной эйфорией, обострением всех рецепторов и чувством, весьма сходным с наркотическим экстазом.

Как следствие, тело словно вспыхивает в горячке желаний. Каждая клетка организма подпитывается светом.

Короче, стоит глотнуть нашей крови, и ты под кайфом. Хочется ещё и ещё. Трудно остановиться.

Потом срывает все тормоза и крышу.

Ты летишь, будто на огромной карусели, на чудовищных скоростях и оборотах, нарастающих с каждой секундой, наслаждаешься полётом и не хочешь остановки.

Донор, понятное дело, испытывает совсем иные чувства. Это боль, которая с каждым биением сердца усиливается, увеличивается, разрастается.