Константин Кураленя - Шаман-гора

Пауза затянулась. Но в таком деле, как любовь, паузы неуместны, потому что всем влюблённым катастрофически не хватает отведённого на свидание времени. Поэтому эта пауза была первой и последней в это предрассветное утро. Всё остальное время, до первых лучей солнца, мы не выпускали друг друга из объятий.

Наше свидание было прервано возвратившимися из тайги молодожёнами.

Луиза с быстротой молнии скользнула в палатку, а я стал ворошить угасший костёр.

Алонка, деликатно сделав вид, что ничего не заметил, перекинул из руки в руку винтовку, с которой не расставался ни днем ни ночью, и произнёс: — Однако солнце на охоту вышел. Пора и нам в дорогу собираться.

— Пора, — лениво потянулся я и поднялся на ноги.

Совершив утренний туалет (тогда вода в Амуре была гораздо чище), я повернулся к палаткам и жизнерадостно закричал: — Рота, подъём! Выходи на утреннее построение.

В палатках возникло недовольное шевеление и раздались протестующие голоса. Всё как обычно, всё как всегда. В такой час самый сладкий сон, и только садист вроде меня может совершить святотатство и лишить людей такой радости. Но, несмотря ни на что, начинался новый день. Нас ждала дорога. Что она подарит нам на этот раз? Поживём, увидим…

Не бывает скучной дороги. Бывают скучные попутчики.

В этом я убедился, впервые столкнувшись с тяготами дальней дороги. Человек моего времени, привыкший путешествовать автомобилем, пароходом, поездом и самолётом, навряд ли поймёт проблемы путешественника того далёкого времени. Здесь и время-то течёт совершенно иначе. То есть оно совсем не движется, оно останавливается. И люди, которые во время дальнего пути не могут найти себе занятия, от ожидания натуральным образом сатанеют. Мы же развлекали себя рассказами о прошлом и мечтами о будущем. Благо мелей стало гораздо меньше. Да и наш плот, не в пример тем громадам, на которых спускались остальные переселенцы, был гораздо меньше. Поэтому его осадка позволяла нам проходить там, где большой плот непременно бы сел на мель. В общем, теперь мы продвигались гораздо быстрее предыдущего. Лишь бы погода не подвела. Но до осеннего сезона дождей и штормов было ещё далеко.

На третий день пути мы миновали станицу Поярково. Там мы узнали, что наш основной караван прошёл мимо станицы вчера днём. Ещё немного, и мы присоединимся к остальным. Если честно, то не очень-то и хочется. Здесь мне было гораздо уютнее и комфортнее. Риска быть разоблачённым никакого. Да и отношения с Луизой стали такими, что на людях мы бы непременно себя выдали. Нет, между нами не было ничего такого, но оно в любой момент могло произойти. И только благодаря нашим общим усилиям мы ещё не совершили этого опрометчивого шага. А может быть, не такой уж он и опрометчивый?

В Поярково мы узнали, что до устья Буреи примерно около двух дневных переходов. Мы постепенно и неуклонно приближались к родному Хабаровскому краю.

Степан действительно оказался кладезем знаний о судьбах первопроходцев амурской земли. Я с интересом выслушал его рассказ об экспедиции человека, чьим именем названа эта станица. Со слов Степана выходило, что Василий Поярков «со товарищи» — первые русские люди на берегах Амура.

«Точно не скажу, врать не буду, — начал свой рассказ Степан. — Но было это, по примеру, посерёд семнадцатого веку.

Якутский воевода снаряжает на юг отряд охочих людей и во главе его ставит письменного голову Василия Пояркова. Должон был тот отряд разведать, где какие руды припасены, да острожков понаставить. С трудами великими добрались людишки Пояркова до Станового хребта и, преодолев его, вышли на берега Зеи. Здесь соорудили они струги [14] Струг — старинное речное деревянное судно. и спустились вниз до самого батюшки Амура. И вот на одном из амурских островов они построили укреплённое зимовьё и пережили лютые зимние холода.

А весной, вослед за первым льдом, спустились они по Амуру до самого моря Охотского».

— Шилкар, — еле слышно произнесла Менгри.

— Што Шилкар? — недоумённо переспросил Степан.

— Наши предки раньше называть река Шилкар, уже потом — Амуром, — пояснила девушка.

— Ну, то мне неведомо, — развёл руками Степан. — А что до Пояркова, то морем он добрался до другой реки и таким образом вернулся в Якутск.

О Пояркове я сам знал немного, только то, что есть на Амуре село с таким названием да плавает по реке теплоход «Василий Поярков», поэтому проверить рассказ Степана на правдивость не мог, да и не к чему это было. Иные события и дела молва людская доносит гораздо правдивее, чем исторические исследования людей в звании доктора наук.

— Послушай, Менгри, а что ты знаешь о своих предках? — заинтересовался я замечанием девушки относительно прежнего названия реки.

Девушка несколько мгновений раздумывала, отвечать ей на мой вопрос или нет. Затем, словно советуясь, посмотрела на Алонку.

— Хорошие люди. Зачем бояться? — пожал тот плечами.

Менгри обвела взглядом присутствующих и, словно убедившись, что никто не желает ей зла, начала свой рассказ.

«Мало кто знает. Только близкие. Во мне течёт кровь даурских князей и мангренских шаманов, которых наши предки называли жрецами. Давно это было. Земля, где мы находимся, принадлежала великому государству. Враги и друзья называли его Золотой империей чжурчженей. По-вашему это будет как непокорный или упрямый. Очень могучей была эта империя.

Сильней, чем ваша страна, сильней, чем Китай. Да что Китай, чжурчжени отняли у них даже Пекин и сделали его одним из своих главных городов.

Хорошо жили наши предки, сытно и свободно. Но настали суровые дни испытаний. Пришли в наши земли несметные полчища врагов. Враги эти умели только убивать и грабить. Это племя называлось монголы. Яростное сопротивление оказали монголам чжурчжени. Не зря их называли непокорными. И приказал тогда правитель монголов уничтожить всех чжурчженей поголовно, в плен не брать, в рабство не продавать. Не нужны нам непокорные рабы, так сказал их повелитель. И началась тогда резня великая. Воды Шилкара стали багровыми от потоков крови.

Никого не щадили воины монголов: ни женщин, ни детей, ни стариков. Сильны и искусны были наши воины, но слишком мало их было по сравнению с захватчиками. А тут ещё и Китай, вспомнив прошлые обиды, объединил свои силы с пришельцами. Великое горе прокатилось по земле чжурчженей. Опустели города и селения, заросли поля. Нещадно разрушены жертвенные храмы и капища [15] Капище — языческий храм. . Не помогли людям их боги. А те, кому чудом удалось выжить, забились, словно дикие звери, в тайгу и стали жить как дикари, постепенно забывая язык и обычаи предков. С тех пор, помня о пережитых ужасах, наши шаманы и главы родов строго-настрого наказали потомкам ни в коем случае не поднимать на людей оружия, ибо окончательно сгинет наш род.