Георгий Юленков - Ветер надежды

— Браво! Достойный ответ. Чувствуется суровое мужское воспитание. Ваш отец мог бы гордиться своим сыном. Но ваш кругозор, мой юный друг, пока слегка не дотягивает до вашего же, риторического таланта. Вам бы следовало знать, что в XX веке женщины уже давно отвоевали у мужчин право не спрашивать разрешения при выборе своего жизненного кредо.

— Что ж, возможно мой кругозор слегка узковат. Однако вам бы тоже следовало знать, что смена ролей отнюдь не ваше изобретение, и даже не изобретение XX века. Жанна Д' Арк, и Надежда Дурова уже давно застолбили лавры первооткрывательниц. Хотя и не особо блистали иными талантами.

— Немного знаете историю. Правда, про ту русскую Надежду я что-то ничего не слышала.

— И напрасно. Она сражалась в русской кавалерии против вашего Бонапарта и нашего Понятовского. И, возможно, даже путешествовала по Польше, Германии и Франции вместе со своим эскадроном. Так что эмансипация довольно древняя идея.

— И как вы относитесь к этой древней идее?

— Как и к другим идеям. Без гнева и фанатизма. Моя мать была суфражисткой. София Моровски, если вы слышали. Еще у нее была подруга Анна Клемм. Они уже умерли, а других маминых знакомых из движения я не помню.

— Точно, Мариза! Я где-то уже слышала эти имена. Возможно даже на конгрессе в Лондоне.

— А вот я что-то таких не припомню.

— В Лондоне и Стокгольме я часто гостил. Так что, скорее всего, вы говорите именно о моей матери и ее подруге Анне.

— Что ж, значит, вы не относите себя к шовинистам? Если так, то это хорошо.

'Знали бы вы, девчонки, с кем сейчас языками зацепились, у вас бы мозги потекли. И хотя ничего сверхъестественного я сама в этом теле еще не сделала, но само мое вселение в Пашку это же, сбывшаяся мечта сумасшедших феминисток. Вот только не всякая феминистка согласилась бы на такое. А жить мне в этом 'скафандре' еще хрен знает, сколько лет… Впрочем, есть один вариант закончить этот квест, да я вот пока решила не спешить…'.

Начальник детского дома поочередно выкрикивал фамилии воспитанников своим от природы хриплым голосом. Со стороны неровного строя сыпались в разнобой выкрики. Кто-то кричал 'Ё' вместо 'Я', кто-то 'Тут', другие орали 'Здеся!'. Развеселое детдомовское воинство еще явно не понимало, как круто может вскоре измениться их скучное житье.

Мещеряков стоял в форме с чужими для него черными техническими петлицами и смотрел на своих будущих курсантов. Было ясно, что из этой неуправляемой оравы, часть просто не пройдет отбор. Другие вылетят из-за неуспеваемости или нарушения режима. Но кто-то из них через пару лет будет летать, и драться на новейших реактивных машинах. Сейчас Иван пытался увидеть этих ребят. Почему-то перед его глазами упрямо вставала та сцена из Харьковского училища погранвойск, когда Павел Колун отбирал свою банду стажеров. Как из примерно одинаковых пилотов он тогда сумел отобрать лучших, Ивану очень хотелось понять. А может, не в отборе было дело? Может тогда Павел просто смог настроиться на этих людей и сумел передать им максимум из своего боевого опыта? Сейчас все эти рассуждения о тонких материях только отвлекали Мещерякова от задания. Для себя он решил, что на первом этапе самое главное увлечь ребят. Поставить перед ними цель, ради которой можно пожертвовать очень многим.

— Товарищи, воспитанники. Наша с вами сегодняшняя встреча нужна для отбора наиболее способных из вас в другую школу.

— А кормежка, там у вас, какая?

— Гандыба, тихо! Вот я тебе!

— Подождите товарищ директор. Вопрос задан по существу, и я на него отвечу. Кормить будут не хуже чем здесь. Вот только бездельников там у нас кормить никто не станет.

— Это что же двойку получил и без ужина остался?!

— Все наши к… воспитанники будут питаться одинаково. Вот только злостные нарушители дисциплины и неуспевающие будут вскоре отправляться в другие школы-интернаты, как не справившиеся с нагрузкой.

— А шо там у вас за нагрузка? Вагоны разгружать, або шо?

— Нагрузка в основном учебная и еще физическая. Поэтому тех, кто не знает за собой достаточного терпения и старательности, я прошу не предлагать себя.

— Товарищ командир, а из винтовки пострелять нам дадут?

— Те, кто будет у нас учиться, стрелять будут не только из винтовок. Но и это не главное.

— А шо же главное, товарыщ командир?

— Главным станет ваша вера в самих себя. Те, кто до конца пройдет через все трудности и не сдастся на полпути, через два года освоят специальность, которой сегодня еще не владеет ни один человек на планете.

— Тю-ю. Ни. Нам этого ФЗУ не надь. Вот выпустят нас из детдома, тады сами себе специальность выберем…

— А нам и не нужны те, кто учиться не торопится. Нам такие ребята нужны, которые свои неумение и лень зубами рвать готовы. Вот таких, мы и станем учить. И когда-нибудь уже они будут учить таких же, как вы сейчас желторотиков.

— Ну а название специальности скажете? Интересно же все-таки?

— Название узнают те, кто пройдет два отбора. А то, будете потом переживать и расстраиваться…

— Ни, товарыщ командир. Ну, зовсим не будим расстраиваться. Вы тильки скажите, а?!

— Не имею права.

— Братцы, это что же делается?! Ведь кота в мешке нам предлагают!

— Дурило ты Пахом! Нас же на стройку вербуют. Ты на петлицы его глянь!

— Ну что, товарищ командир угадали мы?!

— Здесь гаданий не будет. Предупреждаю сразу! Самые хитрые, которые думают, что пройдут все отборы и потом сбегут, второй отбор точно не пройдут! И после второго отбора все отчисленные по неуспеваемости будут направлены в Сибирские трудовые интернаты, а после них сразу призваны в армию. Так что халявы я никому не обещаю.

— Вы бы товарищ Мещеряков с ними как-нибудь полегче… Ребята все ж таки…

— Куда уж легче? Я и так, рассказал ребятам всю правду, которую должен был рассказать. Не захотят, насильно их никто на это важное дело не потащит. Их решение должно быть осознанным и серьезным. Сколько им уже лет? Пятнадцать?

— Ваське Семейкину уже шестнадцать стукнуло!

— А Фимке Розману пока еще четырнадцать!

— Даже в четырнадцать лет парень уже почти готовый мужчина. Он уже может не только учиться, но и ходить в технические секции, заниматься спортом и военным делом. Нам нужны именно такие люди. Которые не ищут, куда бы это подальше спрятаться, чтобы не учиться и не работать. А наоборот, сами пытаются везде найти себе новое интересное дело или предмет для изучения. Вот поэтому возраст не так уж важен. Некоторые и в восемнадцать лет еще не готовы к серьезному делу. Так вот 'таких', я не приглашаю.

Собрание гудело добрых два часа. По результатам прошедших после него собеседований с капитаном уехали двадцать восемь человек. Сомнения Мещерякова одолевали только в отношении троих. И лидером той тройки был тот самый первый из ораторов по фамилии Гандыба. Присмиревшие мальчишки дорогой даже загрустили в кузове машины. Однако Иван решил их не баловать. В Минске он сдал весь этот 'этап' четырем сотрудникам НКВД, а сам отправился в следующий детдом. Глядя в потерянные глаза остающихся под охраной ребят, ему даже стало не по себе. Но Мещеряков сразу же, отбросил эти мысли. Рефлексировать тут было некогда. Впереди его ждала большая недоделанная работа….