Юлия Алева - Лёд и порох

Иверское сообщество организовалось лишь три года назад, так что это была их первая война, и энтузиазма у всех хватало. Тем более, почти для всех это была первая зарубежная поездка. Вот как бы мне не проколоться, ведь по документам я тоже за пределы Поволжья и Центральной России особо не отлучалась.

Так что я оказалась в компании дам в возрасте от 20 до 40 лет, которые пристально следили за мной и явно недружелюбно отзывались. Репутация моя была известна — юная вдова, пролезшая из грязи в князи графини, не особо заботящаяся о репутации, схоронившая жениха и готовая присмотреть следующего камикадзе.

Между нами пролегала широкая пропасть, которую только углубляло кокетство с мужчинами, наличие горничной и разнообразие туалетов. Их мрачная форма с белыми передниками смотрелась откровенно уныло, а чепцы слишком контрастировали с моими шляпками.

Но кое-какие сплетни до меня все же доходили. Сейчас господин Джунковский переживал не самый простой момент в биографии — ему приспичило посвататься к очаровательной даме, обремененной не только эффектной внешностью и прочими дамскими достоинствами, но и четырьмя детьми, и мало бы этого — упрямым мужем, не желающим деликатно самоустраниться с пути чужой страсти. Вульгарно, не правда ли? И покуда влиятельные покровители и покровительницы (а с ними я познакомилась прошлой зимой, и теперь искренне сочувствую упрямцу) обрабатывают почву для воссоединения любящих сердец, наш герой развеивает личные печали в морском круизе.

Половина нашего отряда отправлялась в Фарсалу, к туркам, а вторая — к грекам. Я, несмотря на яростные возражения Владимира Федоровича, оказалась в составе жиденького греческого десанта, состоявшего из двух врачей и четырех сестер. И мы с Устей на правах пятого колеса в телеге.

Интересный подход к гуманитарной миссии. Складывалось ощущение, что весь театр боевых действий — это своего рода тренажер, на котором инспекция европейцев просто ставит оценки. Попутно, правда, кого-то хоронят, но кто же солдат будет считать. Немцы давно уже натаскивали турок и теперь с озабоченностью хорошего тренера наблюдали за успехами своих питомцев. Англичане и французы всполошились, как бы кто не урвал прежде них кусок от Османской империи, а наши вдруг увлеклись миротворчеством. Прежний царь эту ниву возделывал неплохо, но вот от Николая Александровича я ожидала иного.

Городок Ретимно оказался сферической дырой в вакууме. Вряд ли Сараево сейчас выглядит лучше, но раз все идет к более раннему началу первой мировой войны, стоит запоминать. И я носилась по узким грязным улочкам, фотографируя ракурсы города, наших докторов, инфернальный госпиталь.

Два дня держалась в стороне, потом начала помогать — перевязывать, поить, кормить… Меня все еще воспринимали как назойливую муху, но уже терпимее.

А реалии оказались вовсе не такими, как виделось из уютной чистой гостиной в центре Санкт-Петербурга, и даже не как в фильмах о старых войнах. Нам выделили под прием просторный глинобитный дом, явно несколько лет простоявший без надзора. Окна без стекол, хотя в этом климате это скорее плюс, чем минус, неспособность проводить дезинфекцию — попробуй это сделать по земляному полу, отсутствие поставок лекарств и продовольствия — его тоже пришлось закупать самим, адская жара, неиссякаемый ручеек раненых, полная неспособность что-то изменить. И оторванность от внешнего мира — не было ни газет, ни любых источников информации. Случись всем нашим спутникам на турецкой половине сгинуть — мы бы долго не узнали. Выделенные в помощь полдюжины местных уходили от вопросов, ссылаясь на незнание языка — и это в Греции-то, с русской королевой. В мое время в Турции каждый торговец умеет поддержать разговор на тему флирта и маркетинга. Да что Турция, в Африке русскоязычных выпускников наших ВУЗов найти не проблема, не говоря о Ближнем Востоке. Все же имеет смысл поддержка международного обмена студентами, а я-то раньше считала это пустой тратой денег и времени.

На восьмой день накатила первая волна отчаяния — а что, если это все зря? Шансы найти человека на войне — практически нулевые, особенно если этот человек не горит желанием быть узнанным. Без телефонной и интернет-связи, без знания языка, без навыков выживания на войне — это просто слегка закамуфлированный суицид. Но в Ретимно пока еще не стреляли, так что настоящего страха мы не видели.

Доставляли нам преимущественно греческих мятежников, но встречались и турки. Их, чуть стабилизировав, передавали в миссию Джунковского, а греков пестовали сами. Прошла пара недель прежде чем я услышала то, ради чего и решилась на это рискованное путешествие.

Сестра милосердия Анна Асотова — пухлая большеглазая блондинка лет тридцати с переизбытком ханжества и недостатком личной жизни — перевязывала культю у высокого статного грека. Тот сначала честно строил ей глазки, рассказывая что-то эмоционально-интимное на непонятном большинству из нас языке — курс древнегреческого в гимназиях помогал не всем, а кое-кому вообще был незнаком, а после начал сквозь зубы материться.

— С-с-с. а б…

Сестра Анна поджала губы и продолжила с большим ожесточением.

— Странно, по-моему, на греческом это звучит несколько иначе. — медовым голосом сообщила я, удостоившись уничижительного взгляда медсестры.

— Ваше Сиятельство разве сталкиваются с подобным отрепьем?

— О, милая, с кем только не столкнешься в военном гарнизоне. Да и в родовом поместье моего супруга, Царствие ему Небесное, крестьяне себя не всегда сдерживают.

— И Вас это не оскорбляет? — озадачилась сестра.

— Так ведь больно же ему. Вы бы повязку смочили перед тем как разматывать — он, может, и что другое бы рассказал.

Дождалась ухода госпожи Асотовой и подобралась ближе к своей жертве. Молодой еще мужик — тридцатника не будет. Хотя они тут рано созревают под южным солнцем, значит еще младше. Так, я подготовилась дома к тому, что английского тут не знают.

- Ποιο είναι το όνομα του διοικητή σας [1] Как зовут твоего командира? (греч.) ? — зачитала я из записной книжки, где вывела транскрипцию своей речи.

Он радостно затараторил, вызвав желание повторять «Хенде хох».

- Δεν μιλώ ελληνικά [2] Я не говорю по-гречески. (греч.) .

На меня озадаченно уставились два огромных, как спелые маслины глаза.

- Πρέπει να τον δείτε. Πες [3] Мне очень нужно с ним встретиться. Передай ему. (греч) . — и отдала маленькую записку, которая тут же исчезла в глубине одеяла.

— Димитрос.

— Я знаю. — погладила я его по уцелевшей руке. — Знаю.

Вскоре этот раненый исчез, и ни он, ни его одиозный руководитель признаков жизни не проявляли. И ладно бы только они.