Александр Позин - Крестьянский сын, дворянская дочь

— Тихоныч! — окликнула старика девушка, нисколько не смущаясь, что она прочти раздета.

— Что дочка?

— Все спят, а разве не сегодня нотариус приедет?

— Ой, беда! — по-стариковски всплеснул руками Тихоныч. — Запамятовал, старая я развалина! Давай, дочка, беги, буди маму. А я мигом самоварчик поставлю.

Но ее уже и след простыл.

— Мама! Мама! — дочка ворвалась в мамину комнату и принялась тормошить ее. — Времени посмотри сколько! Скоро нотариус приедет. Надо папу разбудить!

«Честь» побудки похмельного, поле бурных возлияний, отца семейства принадлежала Екатерине Михайловне.

Чудо, но они успели! И в назначенный срок все семейство Воиновых чинно восседало в гостиной за большим столом. Чуть в стороне, в кресле расположился представитель заинтересованной стороны — Дворянского земельного банка, один из его управляющих, некто господин Штоц. Воинов-отец, надо отдать ему должное, выглядел более чем достойно после вчерашних обильных возлияний в Московских трактирах. Наталка представляла, каких трудов ему это стоило. Он даже умудрился побриться! Воинова-мать сидела в своей обычной позе: склонившись и уткнув глаза в стол. Но ее рабски-покорная поза не могла обмануть дочь — Екатерину Михайловну выдавали прежде бесцветные, а сейчас бесстыдно алеющие распухшие губы, да, не вязавшиеся с ее обликом, полные счастья глаза, коими она изредка стреляла в то место в гостиной, которое облюбовал герр Штоц. Барон сидел в спокойно расслабленной позе, которая как бы говорила, что он посторонний при действе, которое намечалось. Однако внимательные глазки брезгливо следили за отцом, тревожно — за дочерью и победно — за матерью. Взгляды, коими одаривал барон фон Штоц членов семейства, напомнили Наталке о подозрениях Николки и заставили быть настороже. Поэтому Воинова — дочь внешне выглядела абсолютно спокойной, надев на себя беспроигрышную маску пай-девочки, однако внутри ее поселилась тревога.

Ровно в час пополудни Тихоныч доложил о прибытии нотариуса, и в гостиную шаркающей походкой вошел благообразный старик в видавшем виде вицмундире. Похоже, что это был редкий экземпляр реликтовой породы людей, видевший, полное впечатление, еще времена Николая Павловича: так был он строг, лыс, тощ и сух. Прошествовав во главу стола и выполнив все необходимые для начала процедуры, он достал из своего ровесника-портфеля запечатанный пакет, вскрыл его, и извлёк запечатанный сургучом конверт, на коим рукой Олега Игоревича Воинова была проставлена дата и подписано:

«Вскрыть спустя три года, 31 июля 1914 года в присутствии моего сына Александра и внучки Натальи».

Показав собравшимся конверт, чтобы все удостоверились в целостности печати, нотариус вскрыл его, достал несколько исписанных листов гербовой бумаги и приступил своим скрипучим замогильным голосом к оглашению завещания.

Сначала шел длиннющий список всего движимого и недвижимого имущества, нажитого за долгую историю многими поколениями Воиновых. В перечне всех предметов коллекции холодного оружия прозвучал и «меч, именуемый Мечом Тамерлана, неизвестный мастер начала XIV в., полученный в качестве приданого за любимой моей супругой Галии, в православии Галины» . Наталка отметила, как встрепенулся дремавший до сего времени барон, а его взгляд из полуприкрытых век стал жестким, оценивающим. «Упырь, бегемот [49]библейский» — решила для себя девушка. Наконец старик перешел к резюмирующей части завещания, ради которой, собственно говоря, все сюда и собрались. В ней не было обычного для таких документов перечня сумм отданных на благотворительность и иные богоугодные дела, а сразу начиналась фраза, что «землю, все движимое и недвижимое имущество я завещаю моему единственному сыну Александру Олеговичу Воинову» . Воинов-отец перевел дух и победно оглядел свое семейство. Он так радовался, что едва не пропустил следующую фразу «за исключением коллекции оружия и в особенности Меча Тамерлана, кои я завещаю моей внучке Наталье Александровне Воиновой» . Дальнейшее чтение документа было прервано звериным рыком Александра Олеговича:

— Не может быть! Да все имущество и десятой доли коллекции не стоит! — и, обратив к дочери перекошенное от ненависти лицо. — Ограбила отца, сука?

Растерянная Наташа, инстинктивно ища защиты у матери, обратила свой взор к ней, но получила в ответ сухой неприязненный взгляд. Похоже, Воинова-мать вполне разделяла чувства своего супруга. Эмоциональные беснования потерявшего лицо Воинова-отца прервал спокойный, холодный и бесстрастный голос нотариуса:

— Я продолжу. — старик был тертый калач и за свою службу и не такое видывал.

Поэтому одной фразой утихомирив буяна, он продолжил чтение документа:

«В качестве приданого для Натальи предаю пять тысяч золотых рублей и коллекцию старинных монет, хранящихся на отдельном счету в Крестьянском поземельном банке [50]. Взамен прошу Наталю Александровну Воинову взять под свою опеку моего боевого товарища Кузьму Тихоновича Солдатенкова» .

Закончив читать документ, нотариус добавил:

— Завещание писано собственноручно 31 июля 1911 года в полном соответствии с законами Российской империи и в присутствии двух душеприказчиков. Подписи господина Воинова и душеприказчиков имеются.

Затем старик не спеша сложил документы в свой видавший виды портфель и шаркающей походкой удалился. Его уход сопровождала гробовая тишина. Отчаянно молчали родители, зловеще молчал барон, опустила голову и молчала Наталка, боясь поднять глаза и встретиться со взглядом родителя. Наконец Воинов-отец подавленно произнес:

— Да это какой-то позор!

На фоне всеобщего уныния лишь один барон сохранял хладнокровие и хорошее настроение.

— Позвольте мне подвести некоторый итог. — Штоц появился из своего укрытия и, не спрашивая ни у кого разрешения, уселся во главу стола, на хозяйское место.

При этом куда-то пропали его всегдашнее благодушие и мягкие обходительные манеры. Перед Воинами сидел жесткий циничный кредитор, жаждущий получить расчет. Он раскрыл свой гроссбух и принялся перечислять активы семьи: угодья, пашни, дома. В банковской бухгалтерии они оказались тщательнейшим образом учтены и оценены. С пассивами, которые были озвучены далее, оказалось совсем плачевно — долгов оказалось так много, что их не покрывала стоимость, которую можно выручить за все имущество даже в случае продажи. Более того, оказалось банк выкупил все долговые обязательства Воинова, даже те, что он давал своим бывшим крестьянам — Калге, Заломову и Яценюку.

— Не пора ли подумать о банкротстве, косподин Воинофф? — заявил Штоц, захлопывая проклятую книгу. «Нет, не упырь. Удав! Тот тоже проглатывает жертву, сначала задушив в своих объятиях» — решила Наталка.