Сергей Калашников - Внизу наш дом

Поздоровавшись, предъявил лейтенанту какой-то документ, а затем выпроводил его вместе с часовыми, что стояли у двери.

— Итак, товарищ Субботин. Поскольку вы часто действуете импульсивно и не совсем предсказуемо, было принято решение снабдить вас документом, который поможет выпутаться из непредвиденных ситуаций, вроде прорыва на режимный объект, — на стол легли аккуратно оформленные корочки с моей фотографией и текстом-вездеходом. То есть мне от имени главы государства давались права совать нос куда захочу и требовать всего, что понадобится.

— Надеюсь, вы не станете лезть, куда ни попадя, размахивая этим удостоверением. Оно именно на непредвиденный случай, а не таран для открывания всех дверей.

— Ничего себе — степень доверия! — воскликнул я. — Это что же такое случилось?

— Во-первых, вы довольно серьёзно накуролесили с этим прилётом в Воронеж. Во-вторых, в Америке действительно разрабатывают истребитель Аэрокобра, и нам удалось нащупать канал приобретения авиационных радиостанций. Они высоко оценены специалистами. Принято решение о… не будем вдаваться в детали.

— То есть по этой бумаге я могу заправиться на любом аэродроме?

— Постарайтесь лишний раз её не предъявлять. Обходитесь более рутинными методами. Дело в том, что степень недоверия к вам уменьшается довольно медленно — уж очень неправдоподобным выглядит происходящее. И процесс этот — обратимый, поскольку качество ваших воспоминаний далеко не безупречно. Вы ведь явно скрываете от нас немало важного.

— Если вы о разночтениях в информации, поступившей от меня и от Мусеньки, то со временем прояснится, что вмешательства в причины приводят к изменению последствий. Если я понимаю необходимость изменения известных мне процессов, то следствия их следствий полностью теряют достоверность. Такого плана факты из будущего необходимо замалчивать. Надеюсь, вы меня поняли.

— Ну, да, — кивнул Крутилин. — Ваша супруга менее сдержана в выдаче информации. Но, знаете, тоже о многом упорно молчит.

— Мы росли в одно время. В период обострения классовой борьбы, как предупредил нас товарищ Сталин. Привыкли быть начеку, чтобы не сработать на руку затаившемуся врагу.

На лётном поле около моего самолёта стояли двое мужчин. Одного я узнал — запомнилось лицо с фотографии в Интернете.

— Здравствуйте, Александр Сергеевич! — обратился я к нему.

— Не припоминаю, чтобы мы были знакомы, хотя своих студентов знаю хорошо, — отозвался Москалёв. — Какие-то трудности с поступлением?

Тут я вспомнил, что этот человек был не только конструктором, но и руководил авиационным техникумом, на базе которого строил свои самолёты. Даже конструкторское бюро было у него, причём, вполне официально.

— Простите мне мой юный вид, — улыбнулся я. — Мне довелось принять участие в подготовке технического задания на москитный истребитель, и теперь я хотел бы ознакомиться с результатом. Если вас не затруднит, конечно, — достав из кабины портфель, я положил туда исчёрканные в караулке листы и вернул всё обратно.

— Боец! — тут же воскликнул стоящий неподалеку Конарев. — Изъять портфель и поместить в сейф в караульном помещении.

Москалёв и его товарищ, проследив за разыгравшейся интермедией, ничего не сказали. Просто Александр Сергеевич сделал приглашающий жест.

— Скажите, а почему в задании указано на необходимость установить всего два пулемёта, причём обязательно под передним двигателем? — поинтересовался Москалёв, пока мы шли к ангару.

— А больше в такую малютку реально не влезет. И внизу необходимо немного места для укладки передней стойки шасси. По обе стороны от неё как раз и образуется нужное пространство.

— Хм! То есть вы знали об этом ещё до того, как была проведена первая линия на чертеже?

— Это довольно странная история, — пожал я плечами. — Но, взглянув на мой самолёт, вы, вероятно, заинтересовались? (Дело в том, что задняя часть моей машины почти без изменений «срисована» с совершенно секретного истребителя этого автора)

— Удивительное совпадение хода мысли. Даже размеры, в основном, одинаковые. Но, как я понимаю, развивать эту тему дальше, вам бы не хотелось.

Покосившись на нашего спутника, я кивнул.

— Так с чего начнём? — сделав понимающее лицо, спросил Москалёв.

— Машина, как я понял, уже летает.

— Да. Готовим её к госиспытаниям.

— Отлично! Мы можем уже приступить к ним, у Вас все готово?

— Насколько я знаком с порядком вещей, госиспытания проводит специальная комиссия…

— Я как раз и есть комиссия. Причём — вся. Если самолёт исправен, распорядитесь заправить его и подготовить к полёту. Завтра в девять начинаем. Куда мне явиться?

— Туда, — взмах рукой в сторону недалёкого ангара, стоящего с распахнутыми воротами.

— А ещё, пусть меня проводят к проходной и выдадут пропуск, — вспомнил я о необходимых формальностях.

— Коля! Распорядись о подготовке машины. А в бюро пропусков я сопровожу вас сам — там требуется моя подпись.

Больше мы ни о чём не разговаривали, кроме как о формальностях связанных с заполнением документов. Потом сухо распрощались, и я отправился искать гостиницу.

Место там нашлось в шестиместном номере, куда я и притащил свой старый фанерный чемодан — новым фибровым теперь пользуется Мусенька. Он больше не мой, а наш.

Лег пораньше — завтра с утра полёты, да и весь остальной день будет нелегким. Проснулся я около полуночи от того, что соседи по номеру, сидя теплой компашкой… употребляли, в общем. По увиденному мной, на круг уже пошел второй пузырь. Видимо услышав, что я проснулся, один из них хлебосольно пригласил присоединиться.

— Не хотели тебя будить, хлопче, звыняй! Можэ прыеднишься? — Он широким жестом обвел компанию и щедрый стол. — У нас тут горилочка, почеревок домашний, огурчики!

Вздохнув, с демонстративным сожалением, ответил как можно вежливее:

— Спасибо за приглашение, но завтра рано вставать — много важных дел.

— Тю… шо экзамен у бурсе нэ здав? — Рассудил по-своему мужик мой отказ.

— Полёты у меня завтра.

— Ну хлопче як знаэшь… — И повернувшись к столу продолжил — За шо пьемо хлопцы?

— За нас гарных!

— Будьмо! — многоголосо подхватили остальные.

Ожидаемо громкость застольного разговора увеличилась.

Через некоторое время понял, что не усну. Просьба не шуметь не была даже услышана. Правильно — кто я для этих взрослых мужиков — сопляк! После еще одной, разговор плавно перешел от женщин к «мужским» темам и, закономерно скатился на политику.

Повернувшись на другой бок, с юмором вспомнил старый, бородатый анекдот. В следующее мгновение я уже знал, как решить проблему.