Сергей Калашников - Внизу наш дом

— Мужики, здесь же все прослушивается!

На секунду за столом притихли, а потом дружно рассмеялись и продолжили трёп, как ни в чём не бывало.

Продолжил выполнять свой план и я. Выйдя из номера, нашел дежурную и заказал у неё стакан свежего чая. Дал хороший чаевые и попросил принести его ко мне в номер ровно через десять минут. Дальнейшее происходило в полном соответствии со сценарием неизвестного талантливого автора. Отличия были только в том, что говорил я не в тумбочку, а в розетку, и сотрудника внутреннего органа понизил в звании до сержанта. Через несколько секунд после стука в дверь дежурной и до самого утра, в номере была мертвая тишина. Утром, когда я проснулся, кроме меня в комнате никого не было. Размявшись и перекусив захваченной ещё из Горького снедью, оделся в свой комбинезон, прихватив шлем и очки, запер дверь и двинулся сдавать ключи. Подойдя к стойке, удивился насторожённому взгляду женщины. Исключительно ради смеха решил приколоться:

— Ну как, сержанту моя шутка понравилась?

Она сильно побледнела, а её ответ вогнал меня в ступор:

— Как вы это узнали?

Прибыв к ангару, увидел, что машину уже выкатили — отлично выглядит. Винты на носу и в заднем окончании фюзеляжа. Кабина лётчика между моторами, хвост, вывешенный на торчащих из крыльев балках. Обошёл её всю, подержался за каждое место, даже колёса попинал. С полчаса осваивался в кабине, задавая вопросы самому главному конструктору. Потом запустил двигатели, прогрел их и принялся за обычную программу проверок.

Рулёжка, подлёты — аппарат послушен и ведёт себя устойчиво. Взлёт, коробочка, посадка — всё в пределах ожидаемого. Снова поднялся в воздух и принялся за отработку самых разных режимов. До обеда полностью покончил с рутиной, на что ушло две заправки. На два часа назначил продолжение испытаний со стрельбой, как по наземным целям, так и по воздушным, и отправился разыскивать заводскую столовую.

Потом посидел над бумагами, фиксируя всё, что проделал и, описывая свои впечатления от поведения истребителя. А там и снова пора подниматься в воздух.

— Пулемёты заряжены, самолёт заправлен и к вылету готов, — отчитался техник, сопровождая меня во время обхода машины.

— Спасибо, — ответил я вежливо. Глянул в сторону стены, где на лавочке расположилась группа мужчин во главе с Москалёвым — наблюдают, переживают. Кстати, Конарев сидит в этой же компании. Он сегодня в штатском.

Я забрался в кабину, запустился и стал прогревать двигатели.

За оставшуюся часть дня выжал из машины все, на что она способна. Высший пилотаж, максимальная скорость на разных высотах, скороподъемность, выход из пикирования, время виража, стрельба по наземным целям и по конусу. Ещё три заправки топлива пережёг.

Когда, покачиваясь от усталости, я выбрался из кабины на полусогнутых, ко мне подошел Москалёв, так и просидевший весь день, наблюдая за измывательствами творимыми над его детищем:

— Вам помочь, Александр Трофимович? — потянулся он к лямкам парашюта.

— Да. Надо, как можно скорее, оформить документы об успешном завершении испытаний, а я никогда не был силён в заполнении бумаг. Поможете?

— Непременно. Так какие, хоть, впечатления о нашей машине?

— Отличные впечатления. Сколько экземпляров самолёта готово?

— Только этот. Второй достраиваем с учётом доделок проведённых на первом образце.

— Как много времени займёт постройка первого десятка таких машин?

— Месяца три. Потом, когда подготовим оснастку, дело пойдёт быстрее.

— Рассчитывайте на темп производства от пяти до пятнадцати машин в месяц. Требуется наработать примерно две сотни экземпляров до апреля сорок первого.

— Постойте, — растерялся Москалёв. — Это что, всё? Разработка закончена? Тема принята? Разворачивается серийное производство?

— Если правильно оформим бумаги, — устало кивнул я. — Кто выявлял недостатки по ходу заводских проверок?

— Николай. Он проводил все испытания, — один из подошедших мужчин поднял руку. Единственный, одетый в военную форму. Кожаная куртка, скрывала знаки различия.

Под черепом как отрикошетило — Николай Демьянович Фиксон проводил испытания САМ-13 и в нашей реальности, он лётчик испытатель ЦАГИ. Вот сейчас это и проверим!

— Спасибо, Демьяныч, — я с радостью пожал ему руку. А ведь память не подвела — срабатывает она на действительно важные моменты.

— Машину вы, товарищи, вылизали блестяще. Не к чему придраться, — обведя взглядом остальных собравшихся, я устало им улыбнулся и поплёлся в гостиницу. Если кто не понял — испытания я провел не только на предмет выявления технических характеристик, но и на способность этого самолёта действовать в режиме реальной боевой обстановки. Это когда гоняют его и в хвост и в гриву.

— Слышь, Трофимыч, — со мной поравнялся мой смотрящий — Конарев. — Что за спешка? Где пожар?

— Какой год на дворе, Кузмич? — отозвался я хриплым голосом. — Сколько осталось до начала Второй Мировой? Месяц с небольшим. Время на раскачку кончилось. Теперь нужно к ноябрю организовать здесь курсы фигурного пилотирования и спортивной стрельбы прямо при заводе, выпускающем спортивные самолёты САМ-13. Это помещения, персонал, постоянный приток курсантов из числа самых отъявленных воздушных хулиганов. С меня лётная и стрелковая подготовка. Тактику воздушного боя официально учебный план не включать — она у меня на ум пошла. Учти — администрирования я не потяну — или сам командуй, или предоставь толкового организатора. Всё, капитан, исполняй, — и я заколбасил в сторону проходной.

Утром Егор Кузьмич перехватил меня во время утренней пробежки:

— Ну, ты и крут. Теперь и я поверил, что ты боевой офицер. А то казалось — обычная ватютеля-вателя.

— Ближе к делу! — оборвал его я. — Докладывай, что у тебя не получается?

— Лето. Начальник управления лётной подготовки в отпуске.

— А заместитель?

— Говорит, что лучше подождать, пока командир не вернётся. А без него он такие вопросы решать не станет.

— Через полчаса встречаемся на аэродроме у моего самолёта. Отправляемся в Москву. Как раз к началу рабочего дня поспеем. Зубную щётку не забудь.

— Есть, — козырнул Конарев.

Проводив взглядом его удаляющуюся спину, я внутренне ухмыльнулся — да с такой бумагой в кармане… И при том объёме работ, который предстоит провернуть… Только бы Мусенька не узнала.

С этого момента жизнь моя окончательно потеряла размеренность — избавиться от работы по организации курсов не удалось. Хоть и прислали из Москвы искушённого в тонкостях организационных дел человека — Сергея Викторовича — но мотаться в столицу с разного вида утрусками и пробивками приходилось мне. Конарев, как и прежде, обеспечивал своевременное принятие нужных постановлений и выдачу распоряжений, а Викторович рулил на месте. Всё же остальное приходилось делать собственными силами.