Сергей Калашников - Внизу наш дом

Нам, поскольку двигатели разнесены, нет нужды обходить винт — достаточно просто выставить бомбу наружу перед входом в пикирование и отпустить её в нужный момент. А перед следующим заходом выставить следующую. И так эскадрилья пикировщиков, ходя по кругу, будет кошмарить фрицев до полного исчерпания содержимого бомбоотсеков. А вы извольте обеспечить устройства подвески и выкладки на калибры двадцать и пятьдесят килограммов. Вот расчёты кинематики и общая схема устройства, — Конарев подал целую стопочку листов из всё той же антуражной папки.

— Следующий вопрос касается путевой скорости, которую в отличие от скорости пикирования, следует увеличивать, — заговорил я, дождавшись окончания просмотра моих бумаг Архангельским. — На этом пути вы несколько переборщили, приступив к разработке машины, имеющей слишком большие отличия от серийной модели. Конечно, заимствования и преемственность облегчают участь промышленности, но изменившиеся лётные качества потребуют немало времени на допиливание, связанное с устранением ряда выявленных недостатков. Это приведёт к запаздыванию, отчего вместо СБ на вооружение поставят машину Петлякова, показавшую лучшие лётные качества при сходных массо-габаритных показателях.

— Истребитель? — возмутился Архангельский.

— Скорблю вместе с вами, — кивнул я. — Прорежут в брюхе бомболюк, приделают тормозные решётки и заставят садиться на полевые аэродромы. Боюсь, переубедить военных никто не сможет, потому что нынче все повёрнуты на скорость.

— А чем плоха будет такая машина? — не утерпел старший майор.

— Машина получится вполне приемлемой, — ответил я. — Неприемлема срочная перестройка производства под неё в столь напряженной обстановке, когда война уже стучится в наши двери. И, чтобы этого не произошло, СБ должен летать быстрее. Пути к этому вы, Александр Александрович, уже нащупали. Более того, кабина для пилота и штурмана, испытанная на вашей новоделке, нашла самый тёплый прием у военных. У этой конструкции большое будущее.

— Предлагаете пришпилить её к серийному СБ? — сообразил Александр Александрович. — Да, лобовое сопротивление уменьшится за счёт более острых обводов и отсутствия выступающего фонаря. Но тогда исчезнет носовая поворотная установка и ухудшится обзор назад.

— Для обзора назад есть стрелок-радист, которому даже голову не нужно выворачивать. Самолётное переговорное устройство снимает эту проблему. А, если в силу секретности, сведений о них у вас нет, то вот адрес завода, выпускающего их для серийных и несекретных учебно-тренировочных истребителей Горьковского авиазавода, — Конарев подал следующий лист из папки.

— Возвращаясь к носовому пулемёту, осмеливаюсь доложить, в вашем новоделе замена поворотной установки на неподвижный ШКАС замечаний не вызвала. Нарекания были на то, что через него кому-то дует.

— К несерийной машине на производстве вообще отнеслись спустя рукава, — с обидой в голосе отреагировал Архангельский.

— Как всегда, торопились, — кивнул я. — И, в завершение разговора личный вам от меня подарок. Нет, не вещественный, это совет. Ставьте листы обшивки на герметик, а сам самолёт натирайте вот этой ваксой. Сапожная щётка, бархотка, и верный десяток километров в час прибавки скорости у вас в кармане. Это уже проверено, — Конарев в очередной раз извлёк и передал конструктору лист с рецептом авиационного гуталина.

— Хм, юноша, а ведь вы, как мне кажется, всерьёз болеете за эту машину! — воскликнул Александр Александрович. — Надеюсь, мы видимся не единственный раз?

— И я надеюсь. Намерен участвовать в испытаниях в качестве лётчика, но уже в следующем году. А вам желаю торопиться без поспешности. Пожалуйста, сделайте хороший пикировщик, а я обещаю надрать на нём задницу хоть бы и истребителю в воздушном бою.

— С таким хвостом? Не верю.

Для последнего из запланированных действий я так и не нашел корректного решения — такого, чтобы обошлось без жертв. Но, вспомнив о том, чего стоила ошибка с переделкой штурмовика Ил-2 из двухместного варианта в одноместный, взял свою совесть за горло и поставил задачу Конареву. Пусть спецслужбы запугают тех, кто попытается вякнуть в пользу облегчения самолёта, увеличения скорости или бомбовой нагрузки. Ведь воюют не цифры, а люди. Именно они и есть главная ценность авиации.

Скажете, что теперь, когда проведена такая подготовка к завоеванию господства в воздухе, можно не переживать за угрозу со стороны немецких истребителей? А я вот не уверен, что с этим будет просто. И ещё меня поджимает время — не знаю, когда точно, но примерно помню — столь подлый удар в спину Советской авиации был нанесён именно в этот период.

Этот мой шаг не остался без последствий. Видимо, начавшаяся неподалеку от западных границ война, накалила обстановку в верхних эшелонах власти. А степень доверия ко мне значительно возросла, поскольку дату нападения на Польшу я указал верно, причем задолго до того, как об этом вообще зашла речь.

Меня «пригласили» к адмиралу Кузнецову. Встретились мы на той самой памятной подмосковной даче за тем же круглым столом. Разговор сразу пошёл в открытую — Николаю Герасимовичу меня представили полностью с указанием всех важных обстоятельств. То есть — как пришельца из будущего.

Присутствовали Конарев и стенографистка — всё та же Наденька. Круг посвящённых по-прежнему оставался невелик.

— Меня интересует решительно всё, что вы помните о действиях флотов и береговой обороны. Пожалуйста, вспомните то, что слышали хотя бы краем уха, — поставил мне задачу этот удивительно молодой для столь высокого поста человек. — Начнём, для порядка с севера.

— Там успешно действовали наши подводные лодки под руководством Колышкина и торпедные катера. Единственную фамилию припоминаю — Шабалин. Но он не командир части, а командир корабля. То есть — катера. Топили транспорты, везущие норвежскую руду. Ещё над этим вопросом работали самолёты-торпедоносцы, но об их успехах я не знаю. О действиях надводных кораблей ничего не слышал, кроме, пожалуй, одного момента — сторожевой корабль «Туман» погиб в бою с более сильными кораблями противника. Когда и где — не помню. Ещё был рейд крупного фашистского корабля к Новой Земле. Кажется, он, то ли утопил, то ли повредил наш вооружённый пароход. Или ледокол. Одна из подводных лодок попала торпедой в Тирпиц. Активна была авиация, но «Киттихауки» у союзников брать нельзя — у них случается внезапный переклин мотора. Есть версия, что из-за этого погиб замечательный лётчик Сафонов.

Ещё немцы крепко нас надули — устроили на нашей территории свой аэродром, воспользовавшись тем, что места на севере безлюдные.