Сергей Калашников - Внизу наш дом

Оставшееся до начала войны время пролетело для меня, как один миг. События носили однообразный характер, но сменяли друг друга по нескольку раз в день, отчего и описываю я их в стиле скороговорки.

Занятия — это было что-то. Группы комплектовались не из одной только зелёной молодёжи — ко мне приходили кадровые лётчики, некоторые с опытом войны в Испании или в Китае. С наградами и званиями. Были среди них и гражданские — состоявшиеся спортсмены, освоившие кроме У-2 и более скоростные машины. Стоило им увидеть преподавателя-юношу, как начиналась сущая чехарда. Прекращать её приходилось в бою. Воздушном. Учебном. Любого я уделывал, как кутёнка, потому что знал особенности именно этой машины.

Заканчивался же учебный процесс тогда, когда через раз, а то и чаще, начинали уделывать меня — способные ребята сюда попадали. Большинство — весьма ершистые. Встречались и девушки. Все они к завершению курса в клочья разрывали из пулемётов небольшой конус, буксируемый маленьким скоростным самолётом, постоянно меняющим и высоту, и направление полёта. Давили реактивными снарядами макеты зенитных батарей и знали кучу хитрых приемчиков и уловок. В том числе — тактику истребителей будущего противника. И точно метали бомбы с крутого пикирования, попадая буквально в кол.

Всего через мои руки прошло больше ста человек — как раз на три москитных авиаполка. Один из них я и начал формировать в мае сорок первого, заранее подкопив на базе школы необходимого имущества и подобрав кадры. Штаб, связь, инструменты, материалы, кухня, умывальники, палатки… длинный перечень оснащения большого и сложного хозяйства. Ничего не забыл, всем запасся. Даже транспортом — несколькими ДС-3 и грузовиком-полуторкой, который в частично разобранном виде вполне годился для перевозки по воздуху.

В начале июня, оставив практически полноценный полк на своего заместителя, отправился к месту предстоящих боёв, выбирать будущие места базирования — цепочку пунктов, на которые мы будем перелетать по мере отступления. Выполнить условия маскировки в этих причерноморских степях удаётся далеко не всегда. Нужны места с хоть какой-то древесной растительностью, а лесополос в этих краях пока не насадили. Балки, овражки, заросли вдоль речек или у других водоёмов — всё это надо осмотреть и прикинуть, как что спрятать, куда протянуть взлётную полосу — работы было много, но справился я с ней вовремя.

И вот сегодня двадцать первого июня сижу на первой точке неподалеку от Бельц и жду прилёта своих подчинённых. Почему я так долго с этим тянул? Из соображений той же маскировки. Сам-то полк уже сидит неподалеку отсюда в Первомайске — это, относительно расположения линии фронта в начале войны, достаточно глубокий тыл. Но это и расстояние всего одного перелёта. Здесь со мной часть батальона аэродромного базирования. Парни, скинув гимнастёрки из соображений всё той же маскировки на случай пролёта воздушного разведчика, выкосили хороший участок степи и в художественном беспорядке расставили вокруг взлётной полосы небольшие копёшки. Рядом заросшее чахлым южным лесом углубление, на дне которого скапливается талая или дождевая вода. Тут уже замаскировано несколько палаток и стоит полевая кухня. Горючее, боеприпасы на три-четыре боевых вылета сложены в окопчиках, связист через рацию установил контакт со службой воздушного наблюдения, оповещения и связи — сидит на их волне и дисциплинированно радиомолчит.

У меня всё продумано и подготовлено. Даже стоянки для самолётов между деревьями оборудованы — обвалованы и прикрыты растянутыми маскировочными сетями. На одной из них — связной У-2. Командованию округа, который уже завтра станет Южным фронтом, я подчинён достаточно условно — то есть мы друг о друге знаем, но сам полк, находится в распоряжении Москвы.

Ленивая послеполуденная истома, заходящий на посадку транспортник с очередной порцией полкового имущества — всё идёт по плану.

И по частному плану моего включения в боевую работу, и по общему — оснащения авиации в целом. В последнее время я мало что знаю о конкретных шагах по подготовке к войне — завеса секретности напущена такая, что только держись, но все самолёты моей части радиофицированы — американские рации с неплохим качеством связи. Наземных радиостанций целых три. Ещё мне доложили, что в Первомайск поступило американское оборудование для аэрофотосъёмки — его установили на один из москитных истребителей. Опробовали в деле, и пришли в восторг — при полёте на высотах до четырёх километров качество снимков просто потрясающее.

Наши боевые машины теперь называются Мо-1 — как и все остальные — по первым буквам фамилии конструктора. В том же Первомайске видели штук тридцать и только что перегнанных туда По-1Б — бывших УТИ-17Б — бомбардировочный вариант. Видимо перевооружают один из полков, а первый или последний — не знаю. Ещё рассказывали о других машинах, очень похожих на По-1, но меньше размером. К ним вообще никого не подпускают — полагаю — это По-3. Не уверен, но, если на них установлен двигатель М-105, то Мессерам придётся кисло. Ведь где-то в этих краях расположен полк, где старшим лейтенантом служит Александр Иванович Покрышкин. И не только он — многих искусных и опытных лётчиков потеряли мы в начале войны в той моей прошлой будущей жизни, а этот ас прошёл с боями от западной границы до Кавказа, чтобы потом вернуться и сбить реактивный Мессер уже над Германией. Или это был Кожедуб? Не помню в точности. Но над Германией.

Не знаю наверняка, что изменилось с моим появлением в этом прошлом — командир полка в звании капитана — не бог весть, какая большая шишка. Ну да стратегия — не мой уровень. Вот, скажем, о По-5, которые бывшие УТИ-16, я вообще ничего не знаю. Не знаю даже однорядный на них мотор или двухрядный. Принят на вооружение бомбардировщик Пе-2, или он же, но истребитель Пе-3? На испытания Ар-2 я так и не попал, а Конарев с некоторого момента перестал выдавать ответы на мои вопросы. Сказал, что и ему ничего не сообщают. Он вдруг понизился в звании до капитана авиации и служит у меня замполитом. Летает. Сказал, что окончил аэроклуб. То есть со связным самолётом справляется, да и истребитель может перегнать, хотя к плеяде бойцов не относится — не тот класс.

Шесть лет в авиации рядом со мной — много чего нахватался, ещё и пилотированию обучился. Он ведь молодой — немного за тридцать.

Наш транспортник сел. В него тут же запрягли пару лошадей и утащили на замаскированную стоянку — разгружают.

Откуда ни возьмись, появляется чужой По-2. Сходу садится, останавливаясь совсем рядом с деревьями — его мигом прямо на руках закатывают под растянутую сеть — с маскировкой тут строго. А ко мне идёт Мусенька — это она прилетела. В форме с петлицами капитана. Её, как и меня восстановили в звании. Отчего же на её лице написано такое огорчение?