Степан Кулик - Сабля, трубка, конь казацкий

– В общем, сошлись в шинке, разговорились и заспорили о том, что такое настоящее, безмерное счастье… Иудей, ясное дело, о гешефте прибыльном, при котором можно столько заработать, что на весь век хватит и себе, и детям, и внукам, толкует. Татарин – о табуне скакунов чистокровных да гареме из юных одалисок. По одной со всех стран мира. О дворце сказочном, в саду с фонтанами. В общем, каждый свою мечту нахваливает да других убедить пытается. А казак молчит, хмурится и только из кувшина в кружки подливает. Час спорят, второй… И вот поднимается из-за стола иудей. Мол, извиняюсь, надо выйти. Но казак усаживает его обратно и наливает снова.

– Погоди, погоди, Ицхак. Успеешь. Так меня твои слова проняли, что я почти поверил. Надо за это выпить! Иначе не сбудется…

Выпили. Теперь поднимаются уже оба. И иудей, и татарин. А казак по-прежнему не отпускает.

– Постой, Ахмет! Поверил я тебе. Вот буквально напополам разрываюсь. Не могу выбрать, чьи слова слаще. Давай за твое тоже по глотку. Иначе получится, что мы только за иудейское счастье пили. Значит, Ицхак победил.

Убедил. Усадил обратно. Выпили еще. Из-за стола не то что вскакивают, взлетают. А казак обратно тащит.

– Эй! Эй! Нехорошо так! Не по-товарищески. Я за вас пил, а вы за меня отказываетесь? Как же так? Выходит, что у казака вообще никакого счастья нет? Обидеть хотите?

Обижать казака во хмелю никто в здравом уме не станет. Но только садиться уже не стали. Стоя выпили. И как вымело их на улицу. Только дверь хлопнула.

Казак следом вышел. Смотрит, иудей и татарин рядышком под деревом пристроились, справляют малую нужду и аж стонут.

– О, Аллах! Как хорошо!

– О, Яхве… Азохен вей.

Подошел к ним, встал за спиной и спрашивает:

– Ну что, басурмане, христопродавцы, теперь знаете, что такое настоящее счастье? Вот и радуйтесь жизни. А то размечтались – золото, одалиски…

Дружный хохот гребцов завершил байку, а наградой стала уже знакомая фляга Ворона. И шмат лепешки.

– Держи, паныч. Заслужил. И впрямь, такое оно – счастье наше, казацкое. Сегодня пан, а завтра – пропал. Только не налегай. Опьянеешь – брошу за борт. Говорить с тобой хочу. И второй раз ждать, пока ты проспишься, не намерен.

– Спасибо… атаман… Я самую малость. А то в душе, как кони нагадили.

Похоже, дебют прошел удачно. Поят, кормят… По-прежнему не связали. А это увеличивает мои шансы. Главное – не торопиться. Глядя на ржущих, как кони, пиратов, я ни секунды не сомневался, что если доведется, с таким же веселым смехом они станут сдирать с меня кожу или пытать огнем. Я не китаец, ждать, пока мимо проплывут трупы врагов, не стану, но и бежать надо тоже вовремя. Так, чтобы не попасться. Уверен, Василий посоветовал бы то же самое.

Чуден Днепр… Если погода тихая. А сегодня не задалась. Пока я приходил в себя, травил байку и опохмелялся, тучи окончательно договорились между собой и стали наползать на солнце плотным строем. Ветер тоже принял их сторону и будто из засады выпрыгнул. Ударил в парус с такой силой, что аж мачта застонала, а ванты зазвенели, словно струны.

– Святые угодники, – перекрестился кормчий. – Ворон! Надо бы к берегу пристать. Переждать ненастье.

– Ты чего, Типун? – удивился тот. – Впервой, что ли? Обычная гроза. Погромыхает да и угомонится. Парус спустим и все. Чего время зря терять? И так ползем, как улитки.

– Видал я разное, – согласился кормчий. – Да не с таким грузом. Видишь, Славута волнуется. Перехлестнет через борт, и всё – пойдем раков кормить, типун мне на язык. А кто выплывет, того Искандер-ага после на палю насадит. Байдак то уж точно на дно ляжет.

– Об этом я не… – начал было Ворон и замолчал. Сообразил, что атаману не пристало глупцом казаться. – Уговорил. Поворачивай вон к тем зарослям вишняка… Заодно и отобедаем. Раз такой случай подвернулся. Чтоб потом уже до самого Очакова не останавливаться.

А погода портилась с каждой минутой. Река уже темнела, словно впитывала в себя свинцовую тяжесть туч, и вспенивалась бурунами. Волны накатывали реже, но каждая следующая была чуточку выше и ударяла громче, обдавая сидящих с наветренной стороны брызгами. Того и гляди, дотянется до края фальшборта.

– Ну-ка, други. Правый борт вполсилы. Левый – наляжем. Не спать, бисовы дети, чтобы в аду не проснуться! Типун мне на язык!

Типун, похоже, имел огромный опыт, поскольку тяжелый байдак заскользил к ближайшему берегу так проворно, словно с горки катился. А набирающие силу волны и ветер не мешали ему в этом, а лишь подталкивали.

Зато теперь нарисовалась другая опасность – выскочить с разбегу на мель или прибрежные камни. При такой скорости и явном перегрузе челн если не разобьется в щепки, то уж засядет намертво.

М-да, вот уж заразная штука… Не зря говорят, что общие тревоги объединяют. Мне-то какая разница? Наоборот, радоваться должен любой задержке. Ведь в конце пути меня не ждет ничего хорошего. А пока плывем… Так что хорош пялиться на берег, а пока никому до тебя нет дела, оглядись: может заметишь что нужное для побега. Или в самом деле в Турцию на ПМЖ собрался? Так там сейчас не Европа… Ататюрк еще фески не победил. И ничего кроме рабского ошейника тебя там не ждет.

Ну, огляделся? Легче стало? Кули да тюки… Тщательно упакованные и обвязанные толстыми веревками. Десяток больших бочек… Литров на двести, не меньше. Я бы поместился. Еще плетенные из лозы корзины. Тоже большие… Но уже не так тщательно упакованные. Видимо, там менее ценный груз. Или из повседневных запасов, типа провизии. Поэтому далеко и не прячут. А кроме этого – ничего. Ни гвоздика, ни щепки, ни обрывка веревки. Чисто, словно только что генеральную уборку закончили.

Оружия, к слову, тоже не видно…

В том смысле, что отдельно не валяется. Каждый разбойник при себе держит, сложив под скамью. Так что не стоит и мечтать. Я никогда не считал себя хлюпиком, но эти парни открутят мне голову, как куренку, и даже не вспотеют. С Полупудом им не тягаться… если только Ворону… но тоже крепкие. А главное – вот они все, передо мной. А казак Василий…

– Табань! – заорал кормщик. – Парус долой! Шевелитесь, раскудрить вашу через коромысло! Телки титьку скорее находят! Разом! Или я вам весла в зад засуну, олухи царя небесного! Типун мне на язык!

Угроза подействовала, или гребцы тоже имели немалый опыт, но команду выполнили дружно, уверенно. Байдак на мгновение замер, словно примеряясь, а потом прыгнул вперед и… закачался в почти незаметной заводи. Рыбакам хорошо знакомы такие места. Метр-два дальше стремнина несется, как бешеная, а тут – возле берега, поплавок стоит будто привязанный. Пока рыба не тронет, даже не шелохнется.

Знал это место Типун или угадал, пользуясь опытом, но челн как прилип левым бортом к берегу, повернувшись носом против течения. А уже в следующую минуту двое разбойников спрыгнули в воду и потащили на берег причальные концы. С противоположного борта ухнули в реку здоровенную каменюку – встали на якорь.