Андрей Гончаров - Два выстрела во втором антракте

— То есть ты исключаешь возможность, что Степан принадлежит к революционным кругам? — спросил Дружинин.

— Да, исключаю, — твердо ответил руководитель группы. — Чем больше я думал над словами Богрова, тем яснее сознавал, что революционеры тут ни при чем. Заранее знать планы премьера, с легкостью достать пропуска в тщательно охраняемый театр (а я уверен, что Степан тоже был в театре, а значит, пропуск ему тоже понадобился), обеспечить беспрепятственное прохождение туда убийцы с оружием — этого ни одна партия сделать не сможет, кишка тонка. Нет, наш Степан — это человек, стоящий близко от власти. А еще вернее — принадлежащий к этой власти, к самому ее центру.

— К царю, что ли? — скептически произнес Дружинин.

— Может, не к самому царю, но где-то близко, — кивнул Углов. — Разумеется, это только предположение, но будем пока исходить из него. А если так, то поиски следует начать там же, где ты недавно уже побывал, — в местном Охранном отделении.

— Ага, то есть вести их следует прежде всего мне, — кивнул Дружинин. — Если я там контакты уже наладил.

— Можно, конечно, положиться и на тебя, — кивнул Углов. — Только много ли скажут жандармы пришлому инженеру? А если он начнет вдруг интересоваться неким приезжим из столицы, приезжим с особыми полномочиями, — как они на этого инженера посмотрят? Не оказался бы он вскорости в той самой камере, где мы вчера устанавливали телефонный аппарат! А тут надо не только у жандармов спросить, но и у директора театра, и у губернатора…

— Да, но как же ты собираешься организовать эти поиски? — удивился Дружинин. — Кто их будет вести?

— Я, конечно, — ответил руководитель группы.

— Ты? В каком, интересно, качестве? Младшего помощника старшего телефониста?

— Зачем же в качестве помощника? В том же качестве, в каком я выступал и в прошлый раз. В качестве доверенного лица Его Императорского Величества. В качестве следователя с особыми полномочиями, назначенного провести расследование убийства премьер-министра, — заявил Углов, приняв горделивую позу и придав своему лицу подобающее выражение.

— Ага, вон оно что! — воскликнул инженер. — Но откуда ты знаешь, что они тебе поверят?

— А оттуда, что лекции Григория Соломоновича слушать надо было! — ответил майор. — Ты что, не помнишь, что он рассказывал? Что вскоре после смерти Столыпина, которая последовала 5 сентября, император назначил сенаторское расследование произошедшего покушения. Во главе комиссии был поставлен сенатор Максимилиан Иванович Трусевич, в недавнем прошлом — директор Департамента полиции. За самого Трусевича мне сойти будет трудно — он на десять лет меня старше, да и потом, среди киевского начальства наверняка есть люди, знающие сенатора в лицо. Но вот его помощников они знать не обязаны.

— И поэтому ты хочешь провести свое расследование поскорее! — воскликнул Дружинин, вскакивая с места. — Пока сам Трусевич со своими помощниками сюда не пожаловал!

— Да, поэтому, — кивнул Углов. — А еще потому, что наш загадочный Степан, кто бы он ни был, вряд ли будет задерживаться в Киеве после убийства. Скорее всего, он уехал отсюда уже на следующий день. И теперь искать его следует в Питере. Но кое-какие следы его пребывания здесь остались. Вот их мы и поищем.

— Мы? — удивился Дружинин. — Ты что, хочешь взять меня с собой? Но ведь я уже засветился у здешних жандармов. Не могу же я явиться к ним снова, в твоей свите, и сказать: «Извините, я передумал, я теперь не инженер, а совсем важная птица»! Лучше я отдохну денек. Тут, кстати, завтра приезжает Константин Бальмонт, будет лекцию читать. Очень хочется послушать…

— После послушаешь, если удастся, — сказал на это Углов. — Мы сюда не лекции слушать прибыли, а расследование проводить — забыл? А что касается до твоей засветки, то ты ведь к генералу Курлову наведывался, верно? А я собираюсь нанести визит местному жандармскому начальнику. А если вдруг там и Курлов случится — что ж, скажем, что в первый раз ты явился к нему на разведку. А он и купился, ха-ха.

В приемную начальника Киевского охранного отделения подполковника Николая Кулябко стремительно вошли двое. Впереди шествовал невысокого роста крепкий господин в щегольском сером сюртуке, с орденом Святой Анны на шее и с ястребиным взглядом стального цвета глаз. Его сопровождал господин повыше и помоложе, в жандармском мундире с погонами ротмистра. Адъютант начальника отделения поручик Стодольский уже открыл было рот, чтобы произнести обычное «Господа, прием окончен, придите завтра», но осекся. Будучи человеком достаточно опытным и наделенным чутьем, поручик успел оценить и орден первого из вошедших, и его немигающий взгляд. Ясно было, что такой человек не привык выслушивать возражения и тем более отказы; он привык сам отдавать приказания и требовать их неукоснительного исполнения.

— Чего изволите, господа? — спросил поручик.

— Я статский советник Угрюмов, из Петербурга, — отрывисто произнес обладатель ордена. — Кулябко у себя? Вы телеграмму о моем прибытии получили?

— Никак нет, ваше превосходительство, телеграмма еще не прибыла, — ответил поручик, вытягиваясь в струнку. — Видимо, какая-то заминка на линии, такое случается. Господин подполковник у себя, сейчас я о вас доложу.

— Хорошо, поручик, доложите, — милостиво разрешил приезжий. — Да не забудьте, скажите подполковнику, что я прибыл по именному поручению сенатора Трусевича. Уж о нем-то, о его комиссии он должен знать. И со мной следователь по особо важным преступлениям ротмистр Зверев.

— Сию минуту! — произнес Стодольский. — Все передам, как вы сказали. Извольте, господа, присесть.

Он скрылся за дверью. И не успели приезжие осмотреться и сосчитать до десяти, как дверь кабинета отворилась и адъютант почтительно пригласил их войти.

Хозяин кабинета подполковник Кулябко встретил гостей у самой двери. Это был высокий, стройный, молодой для его должности человек с довольно красивым лицом. Портили это лицо только беспокойно бегающие глаза.

— Мне крайне неудобно, ваше превосходительство, — обратился он к статскому советнику, — что я не организовал встречу вашего превосходительства и господина следователя. — Тут последовал поклон в сторону второго из гостей. — Но произошла техническая накладка, я не был извещен…

— Ладно, это все пустяки, — махнул рукой статский советник. — Да ты садись, подполковник, в ногах правды нет. А нам требуется полная правда, таково желание государя. Сюда вот садись, напротив меня.

С этими словами гость уселся за стол для совещаний и хозяину указал место по другую сторону стола. Тот сел, стараясь держаться естественно, как будто ничего не произошло и его только что не выгнали из собственного кресла. Спутник статского советника Угрюмова, жандармский ротмистр, уселся сбоку от хозяина кабинета, почти за его спиной.