Владимир Бабкин - Новый февраль семнадцатого

Александр Федорович Керенский был в бешенстве.

— Я не допущу гибели революции, — кричал он. — Я показал как нужно делать революцию в Кронштадте, но к ужасу своему вижу, что в Петрограде вы не в состоянии сделать такую простую вещь, как захват здания!

— Ничего себе простую, — возразил Родзянко. — Там узкая набережная, баррикады и пулеметы. Укрыться негде. Набережная простреливается на сотни метров!

— Да не будет никто стрелять! Хорошо! — Керенский хлопнул по столу ладонью. — Я вам покажу, как делаются революции!

И вот он сейчас идет впереди толпы по набережной Фонтанки мимо ворот Юсуповского сада, впереди дорогу им преграждает баррикада, а поверх нее на них мрачно смотрели тупые рыла пулеметов.

И глядя в черные дула «Максимов» у Александра Федоровича больше не было той однозначной уверенности, что огонь не будет открыт. Ведь даже, одна очередь поверх голов может обратить многотысячную толпу в паническое бегство. А уж кинжальный огонь в упор из четырех пулеметов, вообще не оставлял никаких шансов на узкой набережной, зажатой между каменной стеной Юсуповского сада и парапетом у самой Фонтанки. Эх, нужно было просто поставить пару-тройку пулеметов на той стороне реки, а еще лучше прислать сюда броневик, да начать обстреливать здание МПС да баррикаду перед зданием! Артиллерии у забаррикадировавшихся нет, так что броневик мог вполне безнаказанно поливать огнем обороняющихся, не давая им поднять голову и начать стрелять по толпе…

Ах, что теперь то вздыхать о несбыточном! Все умные задним умом, это всем известно! А, впрочем, это все несущественные мелочи, ведь он был уверен в том, что огонь открываться не будет. Исходя из опыта взятия под контроль различных учреждений и целых крепостей в эти дни, Александр Федорович прекрасно знал, что самым реальным способом захвата пункта, который охраняется вооруженным гарнизоном, является приход туда множества людей из числа населения города. Собиралась толпа, которая выкрикивала разные революционные лозунги, поносила власть и предлагала стоявшим в строю «переходить на сторону народа». Затем, видя бездействие войск, ввиду того, что офицеры не имели приказа открывать огонь и не знали, как им поступить в такой ситуации, из толпы в строй стражей порядка проникали агитаторы, которые выискивали слабых духом и начинали расшатывать дисциплину, подвергать сомнению их приказы и право власти таки приказы отдавать, ведь перед ними стоит народ! А значит, они должны подчиниться требованиям народа!

Потом, из толпы выбегали подготовленные боевики, которые быстро разоружали офицеров и оставшихся верными присяге солдат, а дальше начиналась вакханалия — с офицеров срывали погоны, не поддавшихся «требованиям народа» били и тащили в толпе для «революционного» самосуда на площади. Тех же, кто уступил, быстро поглощала бушующая толпа и вот они уже вместе с «народом» идут захватывать очередное здание министерства или приводить к «присяге народу» еще одну воинскую часть. Здесь же в толпе, шли хорошо организованные и дисциплинированные молодчики, подчиняющиеся невидимым для простого глаза командам своих старших. И вот, опьяненная вседозволенностью и революционной правотой людская масса шла вперед, увлекаемая опытными направляющими, которые поделив толпу на квадраты, вели людей к известной только кукловодам цели.

Революционная гидра расползалась по столице.

По существу Некрасов и Бубликов совершили ошибку, понадеявшись на то, что войска в столице полностью деморализованы и не окажут никакого сопротивления, легко уступив агитации кучки людей. Кроме того они понадеялись на то, что товарищ министра готов радостно распахнуть перед ними двери. И опираясь на эти соображения горе-комиссары решил захватить важнейший объект сходу, лихой атакой небольшой группы активистов. И совершенно неожиданно для них потерпели полное фиаско. Но сам Александр Федорович Керенский этих ошибок повторять не намерен!

Однако чем ближе были пулеметы, тем более нехорошим было предчувствие у трибуна революции. Он резко сбавил ход и, обернувшись, выкрикнул что-то восторженное, призванное подбодрить отстающих. Одновременно с этим, пропуская мимо себя демонстрантов, Александр Федорович раздавал указания, спешно формируя отряд из числа тех, у кого в руках было какое-то оружие. Керенскому уже было ясно, что захватить МПС просто напором толпы, как он надеялся ранее, явно не получится, а значит, придется использовать массу людей в качестве прикрытия вооруженного отряда, который и начнет штурм.

Когда четверть часа назад я увидел стоящий на станции Императорский поезд, признаюсь честно, меня чуть Кондратий не обнял. По моим прикидкам он уже должен был быть очень далеко и на столь скорую встречу с «братом» я никак не рассчитывал.

И если он здесь, значит, он вполне может быть в курсе моих шалостей. Если это так, то какой прием меня ждет? Прикажет взять меня под домашний арест и для надежности запереть меня в одном из купе поезда? Так сказать, чтоб был под присмотром. Как-то такая перспектива в мои планы совсем не входила. Не все еще я исправил из того, что братец Коля нацаревал.

С другой стороны, явившись в Оршу, разве я могу наглым образом уклониться от встречи с Императором. Тут ведь не сошлешься на занятость или плохое самочувствие, ведь, как-никак, я вроде как я должен, как минимум, обрадоваться, увидев «спасенного царя», и уж тем более я обещал верноподданнически явить все свои действия на суд Государя Императора. Ой, скверно-то как!

Тем более что двинутые по моему приказу войска из Минска начнут прибывать уже в ближайший час. А у меня тут такая вот неприятность. Ведь может выйти форменный конфуз, когда я вроде как от имени царя-батюшки, а тут он, весь такой в белом является и приказывает взять меня под арест.

Но главная мысль меня терзала, когда я подходил к вагону с Императором — что именно на выходе из этого самого вагона мне поперла карта, улыбнулась удача и поразительным образом стало все получаться. Не исчезнут ли мой фарт, если я опять войду сюда? И выйду ли вообще?

— Ваше Императорское Высочество! Государь приказал проводить вас к нему, как только вы прибудете!

Я кивнул и шагнул вслед за генералом Воейковым внутрь царского вагона.

— Господин полковник! Там снова революционная общественность пожаловала.

Ходнев оторвался от подчеркивания заинтересовавшего его места в газете и поднял голову на дежурного офицера.

Полковник весело посмотрел на поручика.

— Да гоните их в шею! Нам арестованных ранее кормить приходится, а тут еще новые нахлебники. Гоните их, поручик, гоните!