timeline

На первых порах Крамер была озадачена его невероятным, близким к одержимости, пристрастием к бесконечным репетициям любых своих появлений на публике. Такое поведение казалось странным для человека, которому было в высшей степени наплевать на то, понимают его другие или нет. Позднее ей стало ясно, что Дониджер получал наслаждение от общения с публикой, потому что людская масса так легко поддавалась управлению. Он был убежден, что гораздо умнее и находчивее любого человека на свете, и убедительная речь — «Они никогда не поймут, что же именно их убедило» — была просто еще одним способом доказать это.

Now Doniger paced, using Kramer as an audience of one. “We are all ruled by the past, although no one understands it. No one recognizes the power of the past,” he said, with a sweep of his hand.

И теперь Дониджер расхаживал по кабинету, используя Крамер в качестве аудитории, состоящей из одного человека.

— Всеми нами руководит прошлое, хотя никто этого не понимает. Власти прошлого никто не признает, — провозгласил он, подкрепив свои слова резким взмахом руки.

“But if you think about it, the past has always been more important than the present. The present is like a coral island that sticks above the water, but is built upon millions of dead corals under the surface, that no one sees. In the same way, our everyday world is built upon millions and millions of events and decisions that occurred in the past. And what we add in the present is trivial.

— Но если вы задумаетесь над этим вопросом, увидите, что прошлое всегда играло гораздо более важную роль, чем настоящее. Настоящее подобно коралловому острову, который поднимается над водой, но построен из миллионов мертвых кораллов. Они скрыты под поверхностью воды, их никто не видит.

Точно так же и наш повседневный мир основывается на миллионах и миллионах событий и решений, которые произошли в прошлом. А то, что мы добавляем в настоящем, является просто незначительными надстройками.

“A teenager has breakfast, then goes to the store to buy the latest CD of a new band. The kid thinks he lives in a modern moment. But who has defined what a `band' is? Who defined a `store'? Who defined a `teenager'? Or `breakfast'? To say nothing of all the rest, the kid's entire social setting—family, school, clothing, transportation and government.

Подросток завтракает, затем идет в магазин, чтобы купить самый последний компакт-диск с новой записью. Ребенку кажется, что он живет в периоде, который можно назвать современностью. Но кто создал понятие «запись»? Кто создал понятие «магазин»? Кто создал понятие «подросток»? Или «завтрак»? Не говоря уже обо всем остальном, о социальном положении этого ребенка — его семье, школе, одежде, транспорте и правительстве.

“None of this has been decided in the present. Most of it was decided hundreds of years ago. Five hundred years, a thousand years. This kid is sitting on top of a mountain that is the past. And he never notices it. He is ruled by what he never sees, never thinks about, doesn't know. It is a form of coercion that is accepted without question. This same kid is skeptical of other forms of control—parental restrictions, commercial messages, government laws. But the invisible rule of the past, which decides nearly everything in his life, goes unquestioned. This is real power. Power that can be taken, and used. For just as the present is ruled by the past, so is the future. That is why I say, the future belongs to the past. And the reason—”

Ни одно из этих понятий не возникло в настоящем. В большинстве своем они были определены сотни лет тому назад. Пятьсот лет, тысячу лет. Данный ребенок находится на вершине горы, которая называется «прошлым». И совершенно не замечает этого. Им управляет то, чего он никогда не видит, о чем никогда не думает, о чем ничего не знает. Именно эта форма принуждения принимается без малейшего сопротивления. Подросток скептически воспринимает другие формы принуждения — ограничения, устанавливаемые родителями, рекламные передачи, правительственные законы. Но невидимое принуждение прошлого, которое решает почти все в его жизни, не подвергается сомнению. Это и есть реальная власть. Власть, которую можно захватить и использовать. Поскольку будущее управляется прошлым, точно так же, как настоящее. Именно поэтому я говорю: будущее принадлежит прошлому. И причина...

Doniger broke off, annoyed. Kramer's cell phone was ringing, and she answered it. He paced back and forth, waiting. Trying one hand gesture, then another.

Finally, Kramer hung up the phone, looked at him. He said, “Yes? What is it?”

Дониджер запнулся, раздраженный: зазвонил сотовый телефон Крамер, и она ответила на вызов. Он продолжал расхаживать взад и вперед. Попробовал один жест, другой...

Закончив разговор, Крамер подняла взгляд на президента компании.

— Ну? И что там? — спросил он.

“That was Gordon. They're alive, Bob.”

“Are they back yet?”

“No, but we got a recorded message of their voices. Three of them are alive for sure.”

“A message? Who figured out how to do that?”

— Это был Гордон. Они живы, Боб.

— Они что, уже вернулись?

— Нет, но мы получили запись их голосов на пленке. Трое из них живы наверняка.

— Запись? И кто же догадался это сделать?

“Stern.”

“Really? Maybe he's not as stupid as I thought. We should hire him.” He paused. “So: are you telling me we'll get them back after all?”

“No. I'm not sure about that.”

“What's the problem?”

— Стерн.

— Неужели? Может быть, он не настолько глуп, как я думал. Мы должны нанять его. — Он помолчал. — Значит, вы хотите сказать мне, что нам в конце концов удастся их вернуть?

— Нет. Я не уверена в этом.

— И в чем же проблема?

“They're keeping their earpieces turned off.”

“They are? But why? The earpiece batteries have plenty of power to go thirty-seven hours. There's no reason to keep them off.” He stared. “Do you think? You think it's him? You think it's Deckard?”

— Им приходится держать наушники выключенными.

— С какой стати? Батареи наушника имеют заряд, превышающий тридцать семь часов. Какой смысл в том, чтобы отключать их? — Он вдруг умолк, уставившись в стену. — Вы так думаете? Вы думаете, что это он? Что это Декард?

“Maybe. Yes.”

How? It's been over a year. Deckard must be dead by now—remember the way he kept picking fights with everybody?”

“Well, something made them turn off their earpieces...”

— Да. Возможно.

— Но каким же образом? Ведь прошло уже больше года. Декард неминуемо должен был погибнуть: вы же помните его привычку затевать драку с каждым встречным?

— Да, но что-то все же заставило их выключить наушники...

“I don't know,” Doniger said. “Rob had too many transcription errors, and he was out of control. Hell, he was going to jail.”

— Я не знаю, — сказал Дониджер. — Роб набрал слишком много ошибок транскрипции и не поддавался никакому управлению. Черт возьми, он же шел прямиком в тюрьму.

“Yes. For beating up some guy in a bar he'd never seen before,” Kramer said. “The police report said Deckard hit him fifty-two times with a metal chair. The guy was in a coma for a year. And Rob was definitely going to jail. That's why he volunteered to go back one more time.”

— Да. За то, что с невиданной жестокостью избил какого-то парня в баре, — подтвердила Крамер. — В полицейском рапорте было сказано, что он нанес ему пятьдесят два удара металлическим стулом. Парень находился в коме целый год. И Роб, несомненно, должен был попасть в тюрьму. Именно поэтому он и вызвался совершить еще один переход.

“If Deckard's still alive,” Doniger said, “then they're still in trouble.”

“Yes, Bob. They're still in plenty of trouble.”

— Если Декард еще жив, — сказал Дониджер, — то у них может возникнуть масса неприятностей.

— Да, Боб. Я думаю, что они в эти неприятности уже вляпались по уши.

09:57:02

Back in the cool darkness of the forest, Marek drew a rough map in the dirt with a stick. “Right now, we're here, behind the monastery. The mill is over here, about a quarter mile from where we are. There's a checkpoint we have to get past.”