timeline

Absorbed in the details, he felt himself relax.

Крис сразу же увидел, что в стремнине под мостом крутятся не три, а четыре водяных колеса. Да и сам мост не был единой конструкцией, как представлялось ему. Похоже, что он состоял по крайней мере из двух независимых одна от другой частей, напоминавших небольшие дома. Больший был каменным, а меньший — деревянным, и они явно были возведены в разное время. От каменного здания длинной непрерывной серой лентой поднимался дым. «Может быть, там действительно плавили сталь, — подумал он. — Если там есть мехи, приводимые в движение водой, то вполне может быть и настоящая доменная печь». Это объясняло и различный тип зданий. Ведь на мельницах никогда не разрешалось пользоваться открытым огнем — даже зажигать свечу. Именно поэтому мельницы работали только в дневные часы.

Он продолжал присматриваться к деталям и почувствовал, что ему становится легче.

On the far side of the muddy path, Marek stared at the village of Castelgard with a slow sense of astonishment.

He was here.

Марек, стоя на той же самой тропинке, рассматривал деревню Кастельгард, и в нем продолжало постепенно нарастать удивление.

Он находился здесь.

He felt light-headed, almost giddy with excitement as he took in the details. In the fields below, peasants wore patched leggings and tunics in red and blue, orange and rose. The vivid colors stood out against the dark earth. Most of the fields were already planted, their furrows closed over. This was early April, so the spring planting of barley, peas, oats and beans—the so-called Lenten crops—would be nearly finished.

От волнения у него чуть ли не кружилась голова, но он продолжал жадно всматриваться в окружающее, всем своим существом впитывая детали. Крестьяне, трудившиеся внизу, были одеты в залатанные шоссы и разноцветные — красные, синие, оранжевые и розовые — туники. Яркие одежды резко бросались в глаза на фоне темной земли. Большая часть полей была засеяна, ведь уже наступил апрель, и весенний сев ячменя, гороха, овса и бобов — так называемых «постных культур» — близился к завершению.

He watched a new field being plowed, the black iron blade hauled by two oxen. The plow itself turned the earth of the furrow neatly on both sides. He was pleased to see a low wooden guard mounted above the blade. That was a moldboard, and it was characteristic of this particular time.

Марек внимательно смотрел, как распахивали новое поле; два вола тащили плуг с черным железным лемехом. За плугом возникала аккуратная борозда с двумя горками земли по сторонам. Присмотревшись, он с удовольствием разглядел над лемехом невысокий деревянный отвал. Такая конструкция была характерна именно для этого времени.

Walking behind the plowman, a peasant sowed seed with rhythmic sweeps of his arm. The sack of seed hung from his shoulder. A short distance behind the sower, birds fluttered down to the furrow, eating the seed. But not for long. In a nearby field, Marek saw the harrower: a man riding a horse that dragged a wooden T-frame weighted down by a large rock. The harrower closed the furrows, protecting the seed.

Следом за пахарем шел еще один крестьянин. Он ритмичными взмахами руки разбрасывал семена, которые доставал из мешка, висевшего на груди через плечо. Буквально в двух шагах за ним в борозде волновалось множество птиц, поедавших зерно. Но пиру их не суждено было продолжался долго. На близлежащем поле Марек увидел третьего крестьянина. Тот сидел верхом на лошади, впряженной в борону, похожую на букву Т, на которой сверху лежал большой камень. Борона заваливала борозды землей, защищая посевы.

Everything appeared to move in the same gentle, steady rhythm: the hand throwing seed, the plow turning the furrow, the harrow scraping the ground. And there was almost no sound in the still morning, just the hum of insects and the twitter of birds.

Казалось, все двигалось в одном плавном, но непреклонном ритме: плуг, прокладывавший борозду, рука, бросавшая зерно, борона, ровнявшая землю. И в спокойном утреннем воздухе не разносилось почти никаких звуков, кроме жужжания насекомых и щебета птиц.

Beyond the fields, Marek saw the twenty-foot-high stone wall encircling the town of Castelgard. The stone was a dark, weathered gray. In one section, the wall was being repaired; the new stone was lighter in color, yellow-gray. Masons were hunched over, working quickly.

За полями, в небольшом отдалении, Марек видел каменную стену в двадцать футов высотой. Она окружала город Кастельгард. Камень был темным от многолетней непогоды. Но один кусок казался гораздо светлее, желто-серым: здесь стена ремонтировалась. Было видно, что каменщики поспешно ведут кладку. По верху стены расхаживали взад-вперед облаченные в панцири воины; то и дело они приостанавливались и нервно всматривались в даль.

Atop the wall itself, guards in chain mail strode back and forth, sometimes pausing to stare nervously into the distance.

And rising above everything, the castle itself, with its circular towers and black stone roofs. Flags fluttered from the turrets. All the flags showed the same emblem: a maroon-and-gray shield with a silver rose.

А еще выше вздымался рыцарский замок с круглыми башнями и черными каменными крышами. Над башнями трепетали флаги; на всех можно было рассмотреть один и тот же герб: малиновый с серым щит, на котором была изображена серебряная роза.

It gave the castle a festive appearance, and indeed, in a field just outside the town walls, a large wooden viewing stand, like bleachers, was being erected for the tournament. A crowd had already begun to gather. A few knights were there, horses tied beside the brightly colored striped tents that were pitched all around the tournament field itself. Pages and grooms threaded their way among the tents, carrying armor, and water for the horses.

Это придавало замку праздничный вид, и действительно, в поле возле самой городской стены устанавливалось сооружение, похожее на деревянную открытую трибуну. Там явно должен был состояться турнир. Толпа уже начала собираться. Прибыли и несколько рыцарей; их лошади были привязаны возле ярких разноцветных палаток, расставленных вокруг всего турнирного поля. Пажи и конюхи суетились между палатками, одни из них несли различные предметы вооружения, другие подносили воду лошадям.

Marek took it all in and gave a long, satisfied sigh.

Everything he saw was accurate, down to the smallest detail. Everything was real.

He was here.

Марек обвел это зрелище взглядом и испустил долгий удовлетворенный вздох.

Все, что он видел, было точно до мельчайшей детали. Все было реально.

Он находился здесь.

Kate Erickson stared at Castelgard with a sense of puzzlement. Beside her, Marek was sighing like a lover, but she wasn't sure why. Of course, Castelgard was now a lively village, restored to its former glory, its houses and castle complete. But overall, the scene before her didn't look that different from any rural French landscape. Perhaps a little more backward than most, with horses and oxen instead of tractors. But otherwise... well, it just wasn't that different.

Кейт Эриксон разглядывала Кастельгард с чувством растерянности. Марек, стоявший рядом с нею, пыхтел, как влюбленный, но она не была уверена в том, что знает истинную причину его восхищения. Конечно, Кастельгард был теперь живым поселением, во всем своем прежнем блеске, с целыми домами и замком. Но в общем развернувшаяся перед ней сцена почти не отличалась от любого привычного ей французского сельского пейзажа. Возможно, из немного более старых времен, когда вместо тракторов трудились лошади и волы. Но тем не менее... нет, почти не отличалась.

Architecturally, the biggest difference she saw in the scene before her and the present was that all the houses had lauzes roofs, made of stacked black stone. These stone roofs were incredibly heavy and required a great deal of internal bracing, which was why houses in the Perigord no longer used them, except in tourist areas. She was accustomed to seeing French houses with ocher roofs of curved Roman tile, or the flat tile of the French style.

Yet here, lauzes roofs were everywhere. There was no tile at all.

С архитектурной точки зрения самая большая разница между тем, что она видела, и ее временем, заключалась в том, что все дома имели сводчатые крыши из черного камня. Эти каменные крыши были невероятно тяжелыми, чтобы их поддерживать, требовалась сложная система из внутренних балок и стропил. Поэтому в Перигоре такие дома уже давно не строили; не считая, конечно, туристских объектов. Она привыкла видеть на французских домах черепицу охряного цвета: либо изогнутые плитки в романском стиле, либо гладкие — во французском.