Роман Злотников - Американец

— Хм… Логично! Действительно, это должно быть редкостью. Но мало ли кто там спал! Вдруг это все же не наш парень?

— Наш, сэр! Мы знаем возраст, одежду, приметы, состав багажа… Совпало все! Так что в субботу вечером он прибыл в Нью-Йорк!

«Дядюшка Билл» только покачал головой. Да, этот самый Картер реально головастый малый! И цепкий.

— Хорошо, последний вопрос! Как вы думаете искать его в Нью-Йорке?

— Опять же просто! По вашей информации, прибыл он в страну недавно, и знакомых в Нью-Йорке иметь не может. А приехал он туда вечером. Если он решил остаться в Нью-Йорке, то вероятнее всего, снял гостиницу неподалеку от Пенсильванского вокзала. Я обойду их и узнаю, не останавливался ли там Юрий Воронцов. Если останавливался, то у нас будет первая зацепка.

— Какая? — не совсем понял Мэйсон.

— Мы будем знать, что он не поехал дальше, это, во-первых. И что он не скрывается — во-вторых. Человека, который не скрывается, найти проще! — улыбнулся он.

«Да и нам будет спокойнее! — подумал про себя Билл Мэйсон. — Если он не скрывается, то вряд ли станет мстить!»

— Хорошо, мистер Картер! Вы наняты! Так и действуйте. И сообщайте о результатах!

Из мемуаров Воронцова-Американца

«В поисках района для проживания я много передвигался по Нью-Йорку. Некоторое время я подумывал поселиться в Бруклине. Гринпойнт, эта „маленькая Польша“, был интересен тем, что там многие понимали русский. Но потом я подумал, что у выходцев из Российской империи [86] В описываемое время Польша была разделена между Германией, Российской империей и Австро-Венгрией. я буду вызывать недоуменные вопросы, а это как раз то, чего я хотел избежать. Поэтому в конце концов я снял жилье в Бронксе, между итальянским и еврейским кварталами. Впрочем, эта часть Бронкса была населена разнообразно: кроме итальянцев и евреев [87] Евреев в Нью-Йорке действительно много, как, впрочем, и итальянцев, и ирландцев. Есть даже шутка, что в Нью-Йорке больше евреев, чем в Тель-Авиве, больше ирландцев, чем в Дублине, и больше итальянцев, чем в Риме. Какое-то время назад это даже было правдой. там было множество поляков, были переселенцы из Австро-Венгрии и Турции, прямо рядом с домом пожилой француз рисовал „мгновенные портреты“ прохожим, встречались даже китайцы, несмотря на ограничение квот по эмиграции для этой народности. Впрочем, китайцы в нашем районе больше работали, например, держали прачечную на углу, а селиться они предпочитали компактно, возле Пяти углов. [88] Пять углов — район Манхэттена, образованный улицами Кросс, Энтони, Литл-Уотер, Оранж и Малберри, которые выходили на крошечную площадь. В настоящее время Пять углов не существуют. Но именно там располагался первый «Чайнатаун» Нью-Йорка.

Квартирка была скромная, ничего похожего на мою квартиру в Мэриленде. [89] Балтимор расположен на севере центральной части штата Мэриленд. Одна, не очень большая, комнатушка, крохотный, в пару квадратных метров, закуток кухни и небольшой санузел. Зато и стоила эта „роскошь“ всего девять с половиной долларов в месяц.

Пообтершись тут с недельку, я окончательно определился, чем попытаюсь заняться. Крупного бизнеса тут не развернешь, да и капитала нет. Т. е. делать надо то, что можно продать местным жителям. Еще раньше я решил, что это будет химический продукт.

Единственным же продуктом химии, который можно производить на месте и продавать окружающим, были лекарства. Из пока не известных тут лекарств в моей памяти были только методики синтеза аспирина и стрептоцида. [90] Сульфаниламид (стрептоцид) — один из первых представителей химиотерапевтических средств группы сульфаниламидов. Обладает широким спектром противомикробного действия. Наносится непосредственно на пораженную поверхность (в виде порошка для наружного применения) или намазывается (в виде 10%-ной мази или 5%-ного линимента) на марлевую салфетку; перевязки производят через 1–2 дня. С 2008 года на территории РФ не выпускается и не продается. Мысленно возблагодарив своих наставников с химфака МГУ, что синтезы нам давали „заковыристые“, я попробовал прикинуть, с чего же начать. В конце концов решил начать со стрептоцида. Ведь в апреле простудные заболевания сходят на нет, а вот воспаления случаются круглогодично. К тому же в Бронксе жила самая небогатая часть иммигрантов, чаще всех занимающаяся тяжелой физической работой, для них раны, ссадины и воспаления — актуальная проблема.

Присмотрел я и аптекаря, которому хотел предложить партнерство. Но дня три думал, как к нему подкатиться. Мистер Джонсон обладал всеми нужными мне достоинствами: он имел небольшой капитал, не имел ничего против эмигрантов, иначе не женился бы на еврейке и не принял бы у себя ее многочисленную еврейскую родню, бежавшую откуда-то из Османской империи, ну и — не последний момент — именно в силу проявленного великодушия — нуждался в деньгах. А кроме того, в его аптеке была неплохая лаборатория, т. к. часть лекарств аптекари того времени готовили на месте…» [91] Этот обычай сохранялся долго и распространен был не только в Соединенных Штатах.

Нью-Йорк, Бронкс, 2 апреля 1896 года, четверг, утро

Утро у Джонсона было, как и любое утро за последние полгода, шумным. Многочисленная родня его Розочки, дай ей Господь здоровья, шумела всегда, даже ночью. Шестнадцать человек, включая двух младенцев, двух подростков и троих детей промежуточного возраста на одну комнату и мансарду, что он выделил им, это было очень много.

Но по утрам они шумели особенно сильно, не давая ему насладиться утренним кофе. Поэтому Тед Джонсон перенес этот ритуал в аптеку. Конечно, аптечные запахи слегка перебивали вкус и запах специй, добавляемых им в кофе, но… Все же это было лучше, чем пить кофе под гвалт домочадцев. Разумеется, для себя Тед заваривал кофе по особому рецепту, не как для клиентов. Кофе получался не по-американски крепкий.

И надо же так случиться, когда кофе был готов и даже налит в особую чашку звякнул входной колокольчик. Посетитель. Черт, как некстати! Тем не менее Тед отложил чашку в сторону и двинулся к прилавку.

Вошедший, а им оказался молодой человек довольно крепкой наружности, протестующе замахал руками и весело произнес:

— Что вы, мистер Джонсон, сэр! Мое дело не настолько срочное, чтобы ради него пропал ваш великолепный кофе! Пейте спокойно, я подожду!

Теду его слова и забота пришлись по душе, а высокая оценка кофе — и вовсе прошлась по душе, как будто ее смазали теплым маслом.

— Вам нравится мой кофе, мистер? Тогда я мог бы разделить его с вами. Все равно я варю две чашки.

— Не откажусь! — не стал жеманиться вошедший. — Пренебречь вашей щедростью выше моих сил! — и располагающе улыбнулся.