Роман Злотников - Американец

— Пойдем, парень!

Генри провел меня в соседнее помещение, используемое аптекарем, его помощником и учеником в качестве столовой, взял жестяную кружку, наполнил ее водой из бачка так, что до краев оставалось около одной пятой дюйма, [99] Около 5 мм. и спросил:

— Значит, хочешь научиться хорошо стрелять, так?

Я молча кивнул, соглашаясь.

— Ну что ж, парень, аванс я получил, учиться ты согласен, так что начнем прямо сейчас. Булочную мистера Броуди знаешь?

— Да, тут, в двух кварталах! — ответил я с некоторым удивлением.

— Ну, вот тебе первое задание! — с этими словами Генри протянул мне полную кружку. — Руку вытяни вперед! Нет, не так, ладонью кверху!

После чего он поставил мне на ладонь кружку и распорядился:

— Отнеси это в булочную. Как можно быстрее! Держи так, как сейчас, и следи, чтобы вода не расплескалась!

— Но зачем?

— Парень, как тебя там… Урри, да? Так вот, Урри, пока ты учишься, правило простое — я даю задание. А ты пытаешься его исполнить. А как да зачем — это мое дело, понятно? Ну а раз понятно, давай, не стой! Десять секунд уже прошло!

Оторопь у меня еще не прошла, но я напялил на голову кепку, схватил кружку и быстро пошагал по указанному адресу. Генри еще раз глянул на часы и, стараясь не отстать, зашагал следом. Задание только с виду было идиотским.

Нью-Йорк, Бронкс, у входа в булочную м-ра Броуди, 16 апреля 1896 года, четверг, семь минут спустя

— Стой, Урри! — донеслось сзади.

Я притормозил у самого входа в булочную. Генри подошел, отобрал у меня кружку, глянул на уровень воды, хмыкнул и, не торопясь, выпил всю воду. Допив, он отдал мне кружку и велел:

— Отнесешь назад сам! Мистер Джонсон бережно относится к своему имуществу, и мне не хочется, чтобы у него были претензии ко мне. Или к тебе.

Я, ничего не понимая, взял пустую кружку, и обалдело посмотрел на него.

— Но зачем?..

— Зачем тебе нужно было нести воду? — он улыбнулся. Удивительно, но улыбка у него была приятная. Улыбка человека, готовившего сюрприз и радующегося, что сюрприз удался. — Вода была не нужна. И попить я, конечно же, мог еще там, в аптеке Джонсона. Мне нужно было посмотреть, как ты ходишь, Урри.

Я кивнул. По-ня-я-ят-нень-ко! Отец не раз говорил мне, что опытному бойцу многое о противнике может сказать даже то, как человек стоит. И уж тем более — то, как он движется.

— Понимаешь, парень, — с этими словами Генри двинулся вдоль по улице, и мне пришлось пристроиться рядом, — все, что ты слышал про ганфайтеров, — это причудливая смесь правды и вымысла. Но главное — это то, чего ты о них не слышал.

— Это что же? — требовательно уточнил я.

— Главное, Урри, это то, что жили они все недолго! — он снова улыбнулся. — Застрелить ганфайтера — мечта многих. Одни хотели сделать это из мести. Другие — гонялись за славой. Просто хотели, чтобы о них говорили. Третьим нужно было, чтобы их боялись. Поэтому тот, про кого прошла слава, что он — ганфайтер, редко умирали своей смертью. И чем они были известнее, тем быстрее их убивали! Понятно?

— Понятно! — я еще и кивнул, чтобы нагляднее показать, что до меня дошло. И тут же уточнил: — А ты хочешь пожить подольше, верно? Потому и за славой не гонишься?

— Верно, парень! И, что характерно, тебе нужно то же самое. А значит, Урри, тебе нужно не ходить с кольтом в открытой кобуре, зыркая по сторонам и готовясь продырявить в мелкое ситечко всех недругов, а иметь что-то неприметное в кармане.

Шагов двадцать мы прошли молча, прежде чем у меня созрел следующий вопрос:

— Слушай, Генри, так все-таки ты недоговорил, зачем воду было нужно носить?

Он снова улыбнулся.

— Вот за этим самым, Урри. Я проверял, как ты ходишь! — тут он поднял руку, останавливая жестом мои вопросы, и продолжил: — Люди, Урри, ходят по-разному. Кто-то идет как танцор по канату, кто-то — переваливается, как медведь! К тому же, парень, на улице ведь людно. Одни примечают препятствия издалека и обходят, а другие не видят их, пока не вляпаются… Мне нужно знать, какой ты, чтобы понять, чему учить!

— Я мог и сам рассказать!

— Мог, парень, мог! Но, во-первых, люди и сами о себе не все знают. А во-вторых, мы любим врать всем, даже себе. Идет, к примеру, по улице уродина, но думает, что она красавица.

Я улыбнулся.

— Или вон тот толстяк, готов поспорить, считает себя всего лишь «немного полноватым»…

Мимо, колыхая телеса и переваливаясь с боку на бок, проволокся страдающий одышкой толстяк весом центнера полтора.

— Понятно, понятно… А пьяница, запойно пьющий каждый день и унижающийся за порцию выпивки, думает о себе, что «хоть завтра может бросить»! — поддержал тему я.

— Верно, парень! Мы врем себе, врем девкам, чтобы им нравиться, врем начальству… Привычка врать настолько входит в нашу натуру, что когда мы слышим о себе правду, мы только злимся на сказавшего ее, вместо того чтобы задуматься и измениться.

— Хм… Это что же, ты так готовишь меня к правде обо мне?

Он одобрительно хлопнул меня по плечу!

— А ты ничего так, Урри! Просекаешь! И, возможно, сумеешь не обидеться… Ведь на правду не обижаются, верно?

— Нет, неверно! Ты сам сказал, что на правду обижаются, и еще как! И, вообще, почему ты думаешь, что ты обо мне правду знаешь?

— Все просто, Урри, все просто! Мы врем в мыслях, еще чаще врем на словах… Но мало кто умеет врать телом! Ловкость человека, быстрота реакции, развитость его мышц, то, как он двигается, — все это и есть правда о нем. И правда о тебе, братец, состоит в том, что на улице ты — кролик. — Он хихикнул. — Братец-кролик, [100] Братец Кролик — герой цикла произведений Дж. Ч. Харриса, публикуемых с 1879 по 1905 год, стал частью американского фольклора, эдаким воплощением «американского духа». Братец Кролик с его изобретательностью, любовью к свободе и умением отстаивать свою независимость, неизменно побеждает своих врагов — Братца Медведя и Братца Лиса. сечешь?

— Секу! — согласился я. Я и в самом деле читал когда-то книги Харриса. Аналогия была интересной. Кролик, хоть и был слабее, всегда побеждал за счет своей изобретательности.

— Хотя, парень, я тебе польстил. Кролика из тебя еще надо сделать. Пока что ты — баран. Подходи к тебе волк и режь с любой стороны. А ты только жалобно мекнешь!

— Это не так! — возмутился я. — Я дважды дрался за свою жизнь, и ничего, побеждал!

— М-да-а? Ну, значит, парень, тебе повезло. И твоими противниками были какие-то неуклюжие увальни! Потому что стрелять ты, парень, не умеешь! Я это тебе скажу и не проверяя! И по улице ты ходишь так, будто у тебя нет ни одного врага в этом мире!

Я недоверчиво глянул на него, но промолчал.

— Ну, смотри сам! У тебя на дороге в одном месте на тротуар вытащили ящики с товаром, но в магазин занести не успели, а в другом толпа стояла. Мне было интересно, на каком расстоянии ты замечаешь препятствия.