Глеб Носовский - Раскол Империи: от Грозного-Нерона до Михаила Романова-Домициана

В частности, некоторые историки XX века неоднократно насмехались (и продолжают до сих пор) над сообщением о полете Крякутного на воздушном шаре. Приговаривая, что это, дескать, то же самое, что и утверждение: «Россия — родина слонов» (кстати, по поводу российских слонов см. наше замечание в книге «Крещение Руси», гл. 5:9). По мнению этих историков, не могли русские ордынцы придумать ничего путного, кроме как с большим запозданием подражать, да и то неумело и коряво, просвещенным западным европейцам.

Сообщение рязанского воеводы, процитированное Сулакадзевым, историки оспорили так. Они заявили, что, по мнению филологов, в оригинальном тексте Сулакадзева имени «Крякутной» вообще не было. Вот как пересказывает это филологическое открытие Сергей Макеев, один из современных критиков Сулакадзева. «И тут грянул гром: при более тщательном анализе документа, в нем были обнаружены исправления. Вместо слов „нерехтец Крякутной фурвин“ первоначально было написано „немец крещеной Фурцель“. (Кстати, филологи всегда недоумевали по поводу слова „фурвин“ — не знали такого). Тут припомнились все сомнительные обстоятельства: и подмоченная репутация Сулакадзева, и то, что сами записки Боголепова нигде не обнаружились и никем, кроме внука, не упомянуты. И теперь ученые мужи, подобно чиновникам в финале „Ревизора“, недоумевали: „Точно туман какой-то ошеломил, черт попутал!“ Скандал! Шарик лопнул, миф о Крякутном сдулся» (Газета «Совершенно секретно», Интернет, № 10, 2006, Издательский дом «Совершенно секретно»).

Но резонно спросить: почему предлагаемая сегодня замена перевода или интерпретации старого текста будто бы ставит под сомнение сам факт полета на воздушном шаре на Руси в 1731 году? В конце концов, так ли уж важно — кто именно поднялся в Рязани на «поганом дыме» в воздух: «нерехтец» или «немец»? В первую очередь здесь важны сам факт полета, дата и место. Ведь мы уже неоднократно сталкивались с тем, что обостренное внимание к национальности тех или иных исторических персонажей стало проявляться у некоторых историков и комментаторов лишь после эпохи Реформации, когда, собственно говоря, нации только-только появились. Ранее, в эпоху Великой = «Монгольской» Империи, наций (в современном смысле этого слова) просто не было, см. нашу книгу «Реконструкция». Поэтому все достижения, открытия и т. п. рассматривались как принадлежащие (в прямом или переносном смысле) всей Империи. Или, в особых случаях, ханскому двору и лично императору Орды. Так что вряд ли имеет смысл детально «исследовать» национальность человека, взлетевшего в воздух в Рязани в 1731 году, и «ломать копья» из-за этого.

Но вернемся к Сулакадзеву. Теперь мы поняли, что полет, существенно более ранний, чем описан Сулакадзевым, а именно, «античного» воздухоплавателя Икара-Никиты, произошел на самом деле в Александровской Слободе, на Руси, еще в XVI веке, при «античном» римском императоре Иване Грозном = Нероне. То есть задолго до сообщения воеводы Боголепова о совсем другом, более позднем, полете в XVIII веке. Следовательно, отношение к сообщениям А. И. Сулакадзева должно теперь измениться. В самом деле. Нет ничего удивительного в том, что в среде русско-ордынских мастеров эксперименты Аристотеля и Никиты XVI века были развиты. В конце концов, в XVII–XVIII веках, изобретатели сообразили, что горячий воздух, заключенный в мешок, может поднять вверх даже человека. Так родилось профессиональное воздухоплавание. Так что предлагаемое нами изменение хронологии стирает ухмылки с лиц некоторых комментаторов.

Между прочим, в последующем, третьем издании Большой Советской Энциклопедии [85:1] вполне нейтрально написанная статья о Крякутном почему-то исчезла. По-видимому, раздражение некоторых историков, направленное вообще против выдающихся изобретений в Руси-Орде, сыграло свою роль, и издатели решили погрузить в забвение историю воздухоплавателя Крякутного (или крещеного Фурцеля). Напрасно. Как мы только что убедились, эта история занимает свое естественное место, поскольку воздухоплавание в Руси-Орде = Древнем Риме зародилось существенно раньше романовского XVIII века и что династии ордынских изобретателей бережно хранили и развивали достижения своих предков XVI века.

Когда в 2006 году мы посетили Александровскую Слободу, то во время беседы с научными сотрудниками местного музея неожиданно узнали любопытную вещь. Нам сообщили, что некоторые экскурсоводы московского музея «Коломенское» рассказывают, будто холоп Никита поднялся в воздух именно в Коломенском. Эти сведения нас заинтересовали и через несколько дней мы направились в Коломенское. Из бесед с сотрудниками музея «Коломенское» узнать что-либо определенное, к сожалению, не удалось. Правда, одна из сотрудниц музея действительно вспомнила, что слышала о полете Никиты в Коломенском, но назвать ссылку на какой-либо старинный текст не смогла.

Тем не менее, как мы вскоре выяснили самостоятельно, рассказы о полете Никиты именно в Коломенском давно действительно бытовали в среде авиа-планеристов и летчиков. Например, в автобиографической книге A. A. Тимофеевой-Егоровой «Держись сестренка!», в главе «Несостоявшаяся золотошвейка», рассказывается о московском аэроклубе 30-х годов XX века. Тимофеева-Егорова, в ту пору молодая девушка, давно мечтала о полетах, хотела стать профессиональным летчиком. Поступила в аэроклуб. Успешно тренировалась, получила путевку в Ульяновскую школу летчиков Осоавиахима. Много летала на планерах. И вот что она рассказывает.

«Ранней весной стали мы ездить В СЕЛО КОЛОМЕНСКОЕ НА ПРАКТИКУ, ТУДА, ГДЕ КОГДА-ТО ХОЛОП НИКИТКА, СООРУДИВ СЕБЕ КРЫЛЬЯ, ПРЫГНУЛ С ВЫСОКОЙ КОЛОКОЛЬНИ. Там с крутого берега Москвы-реки и парили на планерах. Конечно, по нынешним временам все делалось тогда весьма примитивно. Планер УС-4 устанавливался на крутом берегу, закреплялся штырем, в кабину садился курсант, а остальные спускались на склон, брались за концы амортизаторов, прикрепленных к планеру, и по команде инструктора: „На-тя-ги-вай!“ — растягивали их, чтобы „выстрелить“ сидящего в кабине безмоторного аппарата, как из рогатки.

Чтобы побыть в воздухе две-три минуты, а остальное время натягивать амортизаторы, я ездила в Коломенское, отработав смену на шахте, все лето, каждый день» [Интернет: http://avia.lib.ru/bibl/1012/01.html].

Мы видим, что сохранилась традиция, напрямую связывавшая полет холопа Никиты при Иване Грозном с московским Коломенским. Вряд ли традиция возникла на пустом месте. Естественно также, что сведения о полете Никиты жили в среде планеристов и летчиков. Ведь каждая профессиональная среда живо интересуется историей своего дела. Математики стараются побольше узнать об истории математики. Летчики и планеристы — об истории своей профессии. Следовательно, нет ничего удивительного в том, что старинные рассказы о полете Никиты в Коломенском волновали и волнуют планеристов.