Александр Авраменко - Экспансия

…- Ваша светлость!

— Что?

Старший охраны склонился перед чиновником, потом негромко произнёс:

— Я видел кое-кого из пленников, и даже говорил с ними. Посол оживился:

— И тебе не помешали?

— Нет, ваша светлость. Мне даже показалось…

На мгновение затих, и Сайто Досан не выдержал:

— Говори!

— Наши люди довольны, что попали к этим варварам.

— Что?! Почему?

— У них лёгкая работа. Их очень хорошо кормят. Даже дают мясо. Водят мыться каждые два дня на реку. Каждый седьмой день — отдых.

— Как?!

— И… Их не обижают. Не издеваются. Не пытают. Иногда даже… Помогают. Были случаи, когда пленники ранили себя, и их, вместо того, чтобы добить, или наказать, лечили…

Досан схватился за сердце, которое вдруг защемило. Потёр грудь, потом глухо спросил:

— Это всё?

— Нет, ваша светлость…

— Что ещё?

— Я видел княжну Асуну Ошимоцу среди пленников. Вначале я её не узнал, но благородная дама окликнула меня сама.

— Она жива?!

— Да, ваша светлость. Но издевательства над ней не имеют никакого оправдания! Её заставляют работать наравне с простолюдинами! Женщина благородного происхождения сама стирает себе одежду, таскает песок и камни, и, даже…

— Что?! Её обесчестили?

Старший охраны замотал головой:

— Нет, ваша светлость. Пока нет. Но один из варваров заинтересовался ей, и госпожа боится…

Посол опустил голову. Потом коротко бросил:

— Иди. Я подумаю, чем можно помочь. Надеюсь, завтра мне удастся договориться, чтобы её отпустили.

— Надеюсь на это…

…Алекс фон Гейер вновь шёл привычным маршрутом, надеясь, что ему удастся увидеть ту самую желтокожую. После его разговора с Даром, тот отделил женщин от мужчин и поселили их в палатках, тогда как мужчины ночевали под навесами из бамбука. Да использовать первых стали больше по хозяйству — как прачек, уборщиц, помощниц на кухне. И женщин почти не охраняли. Так, можно сказать, скорее для очистки совести обозначили четырёх часовых на разных концах их городка. Её палатка, где та обитала вместе с добрым десятком других девушек её возраста, была крайней. И иногда, когда бывший тамплиер шёл на реку купаться, он видел, как та что-то делала возле своего жилья. Повезёт? Не повезёт? Она маленькая и хрупкая, словно цветок. Чем то напоминала ему покойную мать его сына, хотя между ними не было ничего похожего. Но вот чувства… На этот раз девушки не было. Интересно, кто она такая? Уж больно не похожа на остальных соплеменниц. Ни лицом, ни чертами лица. Скорее, больше напоминает их, европейский или славянский типаж… Бывший тамплиер вздохнул, на мгновение замедлил шаг, но тут же вновь двинулся дальше — вода в реке была просто чудесной в это время… Подошёл к срезу берега, стянул с себя рубаху, порты. Тело обдало прохладным вечерним воздухом. Хорошо то как… Вошёл по колено, зачерпнул тёплую, словно парное молоко, влагу, плеснул на грудь, украшенную старым шрамом, полученным во время стычки с неверными под Иерусалимом. Как давно же это было…

— Что задумался?

Обернулся на знакомый голос — сам Соколов! Привычно уже склонил было голову, но тот нахмурился, махнул рукой:

— Оставь. Одни мы, друг. Так что давай сегодня забудем, кто мы и что мы. Просто побудем людьми.

— Как хочешь.

Рыцарь вышел из воды, взял тряпицу, развернул, вытащил кусок мыла. Потом опять вернулся в воду, окунулся, стал намыливаться. Рядышком пристроился князь, протянул руку, Алекс отдал кусок ему. Тот тоже нырнул, потом с шумом вынырнул, быстро намылился, взбил пену, бросил кусок на берег, причём так ловко, что тот упал прямо на оставленную на берегу тряпочку. Затем оба вновь нырнули, чтобы смыть мыло.

— Смотрю, ты на ту желтокожую запал, Алекс?

Тевтон пожал плечами:

— Скорее, она мне кое-кого напомнила, Дар.

— Мать твоего ребёнка?

— Как догадался?

Рыцарь ошарашенно взглянул на князя, губы тронула слабая улыбка:

— Да вот… Видел, как ты на неё смотришь. Влюблённые то иначе смотрят. А ты глядишь, и как будто что-то пытаешься вспомнить… Поначалу то я не понимал, потом сообразил. А сейчас — убедился.

— Жалко мне её. Слабенькая. Худенькая. Прочие то — куда крепче. А она чахнет. Сам ведь в её шкуре был. Так что понимаю.

Дар неожиданно рассмеялся:

— Ну ты и сказал!

— Что такого?

Бывший храмовник даже обиделся.

— Извини. Девчонка куда крепче, чем тебе кажется. Поверь. Я специально попросил жрецов за ней посмотреть — есть в ней нечто, что держит. Не даёт сломаться. Такие, как она, могут согнуться. Но одолеть их — невозможно. Поверь. Льот моя из подобной породы. Оленька, супруга брата. Да много их среди нас. И сам ты из того же материала сделан. Поверь. Иначе не взял бы я тебя с собой.

Алекс расслабился:

— За то тебе век благодарен буду. За сына. За себя.

— Хватит. Смотрю, с матушкой его приёмной ты общего языка не нашёл?

Фон Гейер махнул рукой.

— Увы. Характерами не сошлись. Что она, что я — по натуре одиночки. Ни один под другого подстраиваться не будет. За Марка я ей, конечно, благодарен. Но и под её дудку плясать не стану.

Дар расплылся в улыбке:

— Быстро же ты славом стал. Уже и словечек наших нахватался.

— А то…

Оба рассмеялись. Искренне. От души. Потом князь вновь стал серьёзным:

— Как думаешь, что посол хочет?

— Время выиграть. Они армию сейчас собирают. А этого ряженого послали, по возможности нас задержать, и чего-нибудь разнюхать.

— Ого!

Дар бросил удивлённый взгляд на тевтона:

— А я думал, ты попроще… Надо будет тебя, пожалуй, кое-куда отправить… Но это, как вернёмся… Выиграем войну?

Тевтон усмехнулся:

— Без сомнения. Хочешь, я тебе одну вещь скажу?

Дар заинтересовался:

— Ну-ка, давай, выскажись…

— Если пленников отпускать — мало, кто захочет уйти. Большинство пожелает остаться. Ну, разве что своих близких известят, что живы. Да и то постараются их сюда перетащить.

— Почему так решил?

— Ты высоко. Тебе не видно. А я то пониже. Иногда даже приходится их на работы сопровождать, да охранять. Словом, вижу я, что так, как мы кормим, и как к ним относимся, они о подобном и мечтать не могли. Для иных наш плен просто сказка. И труд не тяжёлый. И отдых. Но самое главное — еда. Они ведь, почитай, не все, естественно, но большинство, так в жизни никогда не ели.

— Ничего себе…

— А про выходные дни и не слыхивали вовсе. Знаешь, какие у них глаза были, когда на седьмой день их в лагере оставили?

Рыцарь рассмеялся, вспомнив, как карлики рыдали и прощались друг с другом, готовясь к смерти, когда вместо того, чтобы вести их на работу, людей оставили за оградой. Желтокожие решили, что их будут казнить. И лишь раздача еды успокоила их немного — зачем переводить пищу на будущих мертвецов? Потом привыкли, правда… Это он и пояснил князю. У Дара даже расширились глаза от удивления: