Алексей Рюриков - В БЕЗДНЕ ВРЕМЕН. ИГРА НА ОПЕРЕЖЕНИЕ

"Ну скинул Фридрихович денег с этого урки - усмехнулся он про себя. Черт с ним, генерал себе к пенсии приварок заслужил, в конце концов".

И тут же поинтересовался:

- Доказательства имеются?

- На которого? - поднял брови Дубинин.

- На обоих - преувеличено резко бросил Николай Степанович. На обоих, разумеется.

Флеш задумался, и снова бросил пытливый взгляд на жандарма.

"Паспорт этот только в банке показать - рассуждал он про себя. Его ж действительно отследить не проблема. Окно их мне на черта не сдалось, за кордон и сам уйду, с деньгами-то. Сейчас вытащить из синемундирного счет, пристрелить его, чтоб время выиграть, да рвануть в банк и перевести рублики в другое место. А потом - на дно, отлежаться. Пусть Мартынов ищет, умается. С княгиней - дело скользкое, ну его к черту. Главное - счет!"

И вслух начал:

- Имеются доказательства. Только ведь, если я вам их сдам - кому я нужен-то стану? Глядишь, до границы и не доеду?

- Моему слову, вы конечно не верите? - холодно, открыто демонстрируя напускную оскорбленность, поинтересовался Гумилев.

- Почему? Верю как раз, и рассказал все как есть. Вот и в наличие счета в банке верю, на слово, заметьте. Ваше слово - оно известно.

"Крутит - определил полковник. Нет у него доказательств. Да и какие доказательства, никто ему, естественно, расписок не давал, только слова. Собственно, что у меня сейчас есть? Участие Мартынова подтверждено? Пожалуй, так сыграть он не мог. Дальше проще, можно выходить на Глобачева, он тоже, я уверен, не хуже Коттена волнуется. Акция выявлена, подробности, если Флеш не врет - а он не врет, я своего начальника хорошо знаю, такая провокация его стиль… Но тогда выходит, подробности покушения Коттен как бы не лучше Флеша знает, так? Что я из этого урки еще полезного вытащу? Да как будто и ничего. Стоит ли ломать комедию дальше?"

- Я не знаю, как еще убедить вас сотрудничать - плавным движением развел ладони в недоуменном жесте Гумилев. Поймите, мы заинтересованы в доказательствах. И именно за это платим такие огромные деньги.

Николай Степанович развел губы в виноватой, чуть заискивающей улыбке, вновь откинулся на парапет спиной к Неве, и жестом сожалеющего недоумения медленно развел руки еще дальше в стороны, поднимая их вверх, за голову.

Выстрела он не услышал. Увидев, как мгновенно остекленели глаза Флеша, отметив появившееся у того над ухом темное пятно, полковник тут же резко скользнул влево, уходя от возможного, посмертного уже, рефлекторного нажатия на спусковой крючок, потом тренированным движением взбросил свое тело над парапетом и спрыгнул вниз, на лед. Провалиться он опасался меньше, чем возможной пули от стороннего, не жандармского снайпера. Лед, впрочем, выдержал.

Под набережной пришлось простоять минут семь, пока над парапетом не появилось знакомое круглое лицо в пенсне, и голос задыхающегося от бега Берии не произнес:

- Целы, Николай Степанович?

- Цел - согласился он, убирая за пазуху браунинг. Лестница-то где?

- Сейчас, несут уже.

Десять минут спустя. Санкт-Петербург. Полюстровская набережная.

Когда он поднялся по сброшенной веревочной лестнице, солдаты из жандармского эскадрона уже выстраивали оцепление, у трупа суетились несколько человек в штатском.

- Слышь, Витька - расслышал он из небольшой группки нижних чинов в темно-синих шинелях, стоявшей поодаль - а лихо ты, с чердака-то?

- Так видимость великолепная, инструмент пристрелян - ответил крепкий парень, похлопав по длинному свертку в руках. И бинокль у меня стоящий, немецкий, с прошлого года трофей. Главное, время прицелиться было, они ж кабы не полчаса толковали. Мы ж в квартире на последнем етаже ждали, как мазурика углядели - враз на чердак, к оконцу. Там, когда наш руки-то поднял - сигнал, стало быть, так я уж в лежке-то приноровился.

"Он Флеша свалил" - понял Гумилев, и махнул рукой унтеру.

- Ваше высокоблагородие, старший унтер-офицер особой команды Абакумов! - отрапортовал немедленно подбежавший жандарм.

- Ты стрелял? - поинтересовался полковник.

- Точно так!

В нынешних Отдельных командах Корпуса, при общении с "чужими", даже и жандармскими же офицерами, принята была нарочито показная уставщина, подчас превосходящая даже гвардейскую. Был в этом для постоянно рискующих в облавах и штурмах бойцов какой-то свой шик.

- Молодец - кивнул Николай Степанович вытянувшемуся унтеру, - отличный выстрел. Фамилию отмечу в рапорте. Кого завалил, знаешь?

- Точно так, наслышан!

По виду и тону было понятно, что материалы на Дубинина парень читал, и сейчас его распирает законная гордость за ликвидированного "особо опасного" знаменитого налетчика. Да и выстрел с чердака далеко отстоящего дома напротив был действительно непростым.

- Что там? - повернулся полковник к подошедшему ротмистру.

- Труп - пожал плечами Лаврентий Павлович. А в карманах два ствола - в боковом браунинг и за пазухой люгер, плюс три "лимонки". Так что, если б его не наповал…

- Да уж - согласился Гумилев. Вон, если б не стрелок… Как вас по батюшке?

- Виктор Семенович, ваше высокоблагородие - рявкнул унтер.

- Вот-вот. Если б не Виктор Семенович - тут и лег бы. Спасибо братец - он пожал руку Абакумову, взглянул на часы, махнул, отпуская, и повернулся к Берии:

- Операция?

- По плану. Когда в бинокль Дубинина засекли, группа в доме выдвинулась на чердак. Ключ у нас был, мы до времени там не следили, но сориентировались быстро. Дворник местный все четко описал, его тоже отмечу. И филеров выпустили. Полсотни человек стянули, из Финляндского и Варшавского управлений. Когда Флеш к вам подошел, они по прилегающим улицам рассеялись. А как вы знак руками подали, им отмашка пошла. Взяли двоих - в моторе на Большеохтинском и у моста, слонялся один. Оба с оружием.

- Должны еще быть - уверенно заметил старший по званию.

- Должны - кивнул ротмистр. Но не обнаружили. Может, эти расскажут. Или после где всплывет, там нанятые из уголовных, похоже.

- Вы тут закончите?

- Обязательно. Вы на доклад?

Гумилев кивнул, повернулся, и тяжело ступая, все еще во власти нервного перенапряжения, пошел к машине.

"К Иванову, молодых офицеров учить - в который раз за последние дни подумал он. Зачем мне все вот это узнавать было?"

Войдя в приемную, полковник с удивлением отметил какой-то неправильный вид секретаря, хотя в чем заключалась эта неправильность, определить с ходу бы не взялся. Выглядел тот "не так", и все тут.

- К его высокопревосходительству - не останавливаясь, бросил он.

Секретарь, однако, к удивлению полковника вскочил, и быстро выговорил:

- Никак невозможно, господин полковник.

- Что? - удивился тот, зная, что генерал распорядился пускать его в любое время.