Егор Калугин - Спасти товарища Сталина! СССР XXI века

В нем метра два росту и килограммов сто пятьдесят живого весу.

И в его взгляде – жалость.

– Не то чтобы, – врать не хочется. – В компьютерных играх было. Лет десять назад. Помните, может, была такая стрелялка «Вольфенштайн». Мне там «шмайсер» нравился.

Взгляд инструктора окончательно тускнеет.

– Ну что ж. Знаешь, по крайней мере, откуда пулька вылетает…

Он берет со стола пистолет, и оружие тонет в его широкой ладони:

– У тебя четыре часа, – вздыхает он, смотрит мимо меня. – За это время ты, конечно, ничего не узнаешь.

Еще раз вздыхает, раскрывает ладонь. Пистолет в его руках кажется игрушкой:

– Это ПММ. Пистолет Макарова модернизированный, образца две тысячи четырнадцатого года. Калибр девять миллиметров, восемь патронов в магазине. Магазин в рукоятке, как у большинства моделей, – делает неуловимое движение, и в его руке оказывается обойма, сквозь прорези в боковых стенках видны тускло блестящие бочка патронов. – Будем учиться на этом. Если научишься попадать из этого – будешь попадать из всего.

Щелчок магазина.

– Чтобы начать стрелять из автоматического и полуавтоматического пистолета, нужно загнать патрон в патронник. Делается это так, – оттягивает затвор, – отпускать нужно резко, чтобы патрон вошел щелчком, – лязг затворной рамы. – И все. Можно стрелять. Спусковой крючок здесь, – показывает пальцем.

Меня немного смущает метод преподавания. Словно попал на лекцию для дебилов.

– Ну, я кино-то смотрел, – говорю развязно. – Видел, что этим щелкают. А крючок дергают. И получается «пух-пух».

Он с грустью смотрит на меня.

– Держи, умник, – протягивает оружие. – Только стволом не верти.

Принимаю пистолет в ладонь. Кроме излишней тяжести в руке, никаких эмоций. Ни чувства «сверхчеловека», как пишут в книгах. Ни ощущения «холодной стали вороненого ствола». Тупая тяжелая железка. И опасная: дерни за спусковой крючок – и полетит, не разбирая дороги, стальная горошина страшной пробивной силы.

– Подними пистолет, почувствуй в руке, – говорит инструктор.

Послушно покачиваю «макаровым» на уровне груди.

– Ты должен чувствовать баланс, – он берет со стола еще один пистолет, показывает перед собой. – Ладонь должна быть точно в выемке пистолетной рукоятки. Не под, – сдвигает ладонь, – в этом случае все твое прицеливание коту под хвост. Не над, – накрывает ладонью раму. – Так порвешь руку. А точно в сгиб. Выстрел – это механика. У пистолета очень короткий рычаг. Точка оси рычага – твоя рука. Поэтому держать его нужно мягко, но крепко. У пистолета башки нет. Он не думает. Уговаривать его не надо. Как ты его будешь держать – так он и будет стрелять. Понял?

– Понял.

– Ну раз понял – стреляй в гонг, – показывает стволом на желтый металлический круг в двадцати метрах. – Огонь.

Что-то уж больно быстро кончился инструктаж. Поворачиваюсь к мишени, поднимаю пистолет над головой и опускаю медленно вниз. Я смотрел как-то раз чемпионат Союза по стрельбе по телевизору. Там чемпионы и вице-чемпионы именно так прицеливались. И мне кажется, что инструктор будет в восторге от моей безупречной техники.

– Стой! – ревет он.

Останавливаю руку в воздухе. Стою как семафор.

– Положи пистолет, – командует он.

Опускаю оружие на стол. Инструктор движется ко мне стремительно, останавливается на расстоянии вытянутой руки:

– Ткни меня пальцем в живот.

Хотя желание инструктора кажется странным, вид его выражает крайнюю решимость. Так как он вдвое меня тяжелее и выше, спорить с ним не хочется, и я деликатно тыкаю пальцем в его твердое, словно камень, брюхо.

– А почему ты не стал руками махать, как только что? – интересуется он. – Не повел руку от уха? Или из-за спины?

Вопрос, чувствуется, с подвохом, и хочется пошутить. Но мы в разных весовых категориях, и я сдерживаюсь:

– По кратчайшей.

– Вот! – гудит он, как паровоз. – Именно! Так же и с пистолетом. Пока ты будешь руками махать – цель сбежит. По кратчайшей. Ты не по мишеням в тире стреляешь. И ждать, пока ты закончишь свои дуэльные жесты, никто не будет.

Молниеносно выхватывает из-за ремня пистолет, щелчок затвора и практически слитно, в один звук – выстрел. Гулко звенит гонг.

– Видел? – косит он на меня.

– Видел.

– Действуй, – он опускает пистолет, отходит в полумрак, командует. – Огонь.

Чувствую себя ковбоем, так же рывком хватаю пистолет со стола, тычу стволом в гонг, тяну тугой спусковой крючок. Пах! Пистолет, как живой, прыгает в руке. Промах. С потолка в месте попадания пули осыпается бетонная крошка.

– Нормально, – неожиданно говорит из-за моей спины инструктор. – Продолжай.

Вот как. Издевается. Высаживаю еще четыре патрона в неуязвимый круг и на пятом, наконец, раздается звон. Попал! Еще два выстрела – мимо. Затворная рама застывает, оголив короткий обрезок ствола.

Инструктор неслышно выдвигается из темноты, выкладывает передо мной на стол пять снаряженных обойм:

– Перезаряжай и стреляй. Как отстреляешься – продолжим.

Под его присмотром меняю обойму, возвращаю затвор на место, и он вновь удаляется во тьму.

Стреляю в ненавистный гонг. На второй обойме – два попадания. На третьей – четыре. На последней – три.

– Положить оружие, – он вновь выходит ко мне.

Опускаю пистолет на стол.

– Твои ощущения? – смотрит сверху вниз инструктор.

– Надоело, – признаюсь.

Он хохочет:

– Это правильно! Вот это – верно! Некоторые штатские относятся к оружию слишком трепетно. Особенно те, кто не умеет стрелять. Пистолет для них, что фетиш. И уважают они его, и гладят. И ствол чтобы подлиннее, и калибр побольше. А пистолет не надо любить, это не девка. Им нужно пользоваться. Правильно и эффективно. Это – инструмент. Молоток. И больше ничего. Направь молоток точно, и – гвоздь забит.

Он вновь молниеносно стреляет в гонг.

– Гвоздь забит, – комментирует гулкий звон.

Выкладывает рядком еще пять обойм:

– Повторить. С каждой обоймы три попадания. Если меньше – даю еще обойму.

Мне хочется скорее закончить бесполезное, на мой взгляд, упражнение. Уши оглохли от выстрелов, в горле першит от пороха, и я подхожу к делу с особой тщательностью. Выстрел за выстрелом – приходит тупая механическая усталость, мозг отключается. Прицел – выстрел, прицел – выстрел, прицел – выстрел. Обойма. Затвор. Прицел – выстрел. Прицел – выстрел.

– Хорошо, – как только опустели обоймы, инструктор вновь выкладывает передо мной пять.

– Но я же попал, как говорили – по три раза, – говорю обреченно. – На последней даже шесть раз.

Он смотрит на меня без выражения:

– Ты должен ненавидеть стрелять. Только тогда твой выстрел будет верным. Без эмоций. Только необходимость. Только в цель. Хороший стрелок ненавидит стрелять. И ты будешь ненавидеть. Это я тебе гарантирую.