Александр Золотько - 1941. Время кровавых псов

По лицу хлестнули горячие капли. Севка ударил снова. Немец дернулся и обвис, пришпиленный штыком к стене.

Севка выронил каску и сел на табурет, не сводя взгляда с изуродованного лица убитого немца.

— Вот так, — выдохнул Севка. — Вот так… Вы сами… Вы сами виноваты… Я… Я просто шел мимо… Просто…

Заскрипели половицы у него за спиной, но Севка даже не оглянулся, сидел, держа на коленях окровавленные руки ладонями вверх, и, раскачиваясь вперед-назад, бормотал что-то, торопливо и непонятно.

— Ну, ты и натворил, политрук! — присвистнул Малышев, вбежав в комнату. — Ничего себе…

— Севка! — Орлов замер на пороге, снял фуражку левой рукой и вытер лоб правым рукавом гимнастерки, не выпуская винтовку. — Что же ты натворил…

Севка не ответил.

— Быстро уходим… — Орлов сделал шаг вперед, потом вдруг бросился влево, к стене, вскидывая винтовку.

Прогремел выстрел. Потом еще один.

Немцев, кроме обер-ефрейтора, в доме было четверо. И один из них, спавший в дальней комнате, успел проснуться, пока Севка убивал его товарищей, схватил карабин и даже передернул затвор, пользуясь шумом в соседней комнате.

Немец даже выстрелил в русского офицера, стоявшего на пороге и что-то говорившего остальным. Рядовой Клюге не знал русского языка, поэтому решил, что офицер приказывает обыскать дом, и подумал, что терять уже нечего.

Пуля «маузера» ударила в стену возле головы Орлова. А пуля из его трехлинейки пробила сердце немецкого солдата, пролетела дальше и остановила висевшие над кроватью ходики.

— Бежать нужно! — Малышев схватил Севку за руку, сдернул с табурета и выволок на крыльцо. — Бежать можешь?

— М-могу… — Севка спустился с крыльца и остановился над своим брошенным сапогом. — Только вот…

— Быстрее… — Малышев толкнул Севку в спину. — Нашел время…

Севка все-таки подхватил свой сапог и побежал.

Было очень неудобно бежать одной босой и одной обутой ногой. Под босую подошву все время попадались какие-то ветки или камешки, и Севке приходилось смотреть под ноги. Это было очень важно — смотреть под ноги. И не выронить сапог. И удержать в другой руке отчего-то ставшую скользкой винтовку. Ни на что другое ни сил, ни времени не оставалось.

Сзади бухнула винтовка. Еще раз.

Что-то крикнул Орлов, но Севка даже не попытался разобрать, бежал по дороге, полностью сосредоточившись на том, чтобы не обронить ничего, чтобы не раскровенить ногу, чтобы…

Его ударили в спину. Севка покачнулся, но продолжал бежать. Его схватили за портупею и потянули в сторону, к лесу. «Значит, нужно к лесу», — подумал Севка и даже огорчился — там наверняка много всяких сучков. Очень много, по дороге лучше… Но Малышев не отпускал Севку, тащил его за собой, матерясь сквозь зубы и обещая, что как только они выберутся, то лично, своей рукой все хлебало товарищу младшему политруку разворотит.

Сзади еще раз ударила винтовка.

Орлов нагнал Севку и старшего сержанта.

— Стой! — скомандовал Орлов, отодвинув Малышева в сторону. — Подожди секунду.

Севка остановился, посмотрел на сапог в своей руке, перевел взгляд на босую ногу. «Наверное, нужно обуться, — подумал Севка. — Что ж я так по-дурацки…»

Пощечина обожгла лицо, перед глазами вспыхнул белый огонь и рассыпался на мелкие мерцающие искорки.

— Очнись, идиот! Очнись!

Еще одна пощечина — Севкина голова мотнулась в сторону.

— Тут у меня… — пробормотал Севка, не обращая внимания на то, что из треснувшей губы по подбородку потекла кровь. — Ногу растер, понимаешь? До крови. Больно же… Я и остановился. А он…

Сзади прострекотал пулемет, хлопнула, разрываясь, сигнальная ракета.

— Приди в себя! — Орлов взял Севку двумя руками за края воротника и тряхнул. — Если мы сейчас не побежим, то…

— Ты беги, — сказал Севка. — А я тут на секунду. Найду подорожник, прилеплю, обуюсь… Я тебя догоню, я знаешь, как бегаю? Только вот ногу натер так нелепо… И немец… Зачем он вышел на крыльцо? Вышел немец на крыльцо, почесать себе яйцо…

Получилось очень смешно, Севка прыснул.

— Правда, смешно? А я его штыком… Когда ударил, чувствую, а штык у него по черепу скрипит, изнутри. Я это не услышал — руками почувствовал… Он еще жив, а штык скрипит…

— Давайте обуемся, товарищ политрук. — Малышев снял с пояса флягу, быстро открутил крышку и поднес горлышко к Севкиным губам. — Вот глотните для начала.

Севка послушно глотнул.

Вначале показалось, что это вода. Потом жар потек по пищеводу и огненным фонтаном обрушился в желудок. Севка захрипел, закашлялся…

— Ничего, товарищ политрук, это спирт… Чистый медицинский… Приходите в себя, товарищ политрук, а то ведь нас всех убьют… — Малышев чуть не сказал «вас всех», но вовремя сдержался. — Сейчас мы ногу вашу…

Малышев бесцеремонно, как конюх копыто, поднял ногу Севки, плеснул на рану спирт, удержал, когда Севка дернулся.

— Где портянка?

— Носок, — сказал Севка. — В правом кармане…

Малышев достал из кармана Севкиных галифе носок, надел ему на ногу.

Орлов отошел от них, стал, прислонившись плечом к дереву, глядя в сторону дороги.

— Мы быстро, товарищ старший лейтенант… — пообещал Малышев. — Товарищу младшему политруку плохо. А кому было бы хорошо? Такое своими руками устроить… Да с перепугу…

Малышев натянул Севке сапог.

— Станьте на ногу, сможете?

— Смогу, — ответил Севка. — Пошли.

— Живее, — не оборачиваясь, выкрикнул Орлов. — Они сейчас…

От дороги послышались команды на немецком, взревел мотор.

— Все, товарищ старший лейтенант, можно двигаться…

— А он сможет?

— Я с ним пойду, присмотрю. Если нужно — на себе вытащу. — Малышев надел свою винтовку через плечо, так же повесил винтовку на спину Севке. — Пойдемте, там ребята уже ушли далеко.

Бойцов с носилками они нагнали через десять минут — те двигались не очень быстро, деревья стояли часто, и приходилось носилки время от времени наклонять чуть ли не боком, придерживая комдива, чтобы не соскользнул.

— Так. — Орлов взглянул на часы, достал из полевой сумки карту и развернул ее. — По-простому у нас не получилось. Обидно и досадно. Будем преодолевать трудности и лишения… Вот там — небольшое болото. Всего с километр. От немцев мы немного оторвались…

Над лесом взлетела белая ракета, Орлов мельком глянул на нее и снова сосредоточился на карте.

— От немцев мы немного, но оторвались. Глубоко в лес они не полезут… Это они сейчас так, в запальчивости и от обиды… Наш товарищ младший политрук наскочил на засаду и лично штыком убил четверых фашистских гадов. Мы с сержантом Малышевым только-только к финалу поспели… Правда, товарищ сержант?

— Святая правда. — Малышев достал из кармана платок и вытер лоб и шею. — За такие подвиги нужно ордена давать… посмертно.