Вильгельм Зон - Окончательная реальность

Приехали знаменитые Государственный орденоносный ансамбль казачьей песни и готской пляски имени Риббентропа, Ростовский кукольный театр, Готенбургский казачий цирк. Всюду аншлаг. Я достал билеты на вечер прогрессивного готского поэта Вознесенко.

– Зачем он такие стихи пишет? – поинтересовался я у Бондаренко, который любил поэзию.

– А что? Достаточно прогрессивно. Штурмбанфюреров ругает… И потом – Гиммлер вроде как, говорят, либерал…

– Да ты что! – возмутился я. – Какой он к черту либерал? В Готенбурге попадалась литература, такие вещи про него…

– Ну, не знаю, тебе не угодишь. Про Гитлера баллады, что ли, больше нравятся?

– Да ладно, хрен с ними со всеми.

Мы вернулись с Лией домой.

– Послушай, а как мы назовем нашего малыша? – спросила она.

– Надо подумать.

– Придумала!

– Превосходно, но мы не знаем пока – мальчик или девочка.

– Не важно, я придумала.

– Неужели Саша? Или Женя?

– Нет, нет, нет. Вспомни, где мы работаем.

– И что?

– Как это – что? Мы создаем нового человека. И потому мальчика назовем Адамом, а девочку Евой.

В принципе, почему бы и нет.

Через некоторое время выяснилось, что у нас с Лией будет двойня. Решили так. Если родятся мальчик и девочка, назовем Адам и Ева. Если два мальчика, – Адам и Абрам (Абрам – в честь деда). А если две девочки? Ладно, обдумаем позже. Сначала Дерби – Большой всероссийский рысистый приз.

Июльское воскресенье 1968 года выдалось дождливым. Погода дрянь – ветер, грязь. Народ валил к ипподрому с раннего утра. Основной поток двигался от железнодорожной станции, со стороны Хорошевки, часть подъезжала на троллейбусах от «Берлинской» и «Динамо». Некоторые подруливали на такси. Совсем крутые парковали собственные авто прямо у входа.

Огромная очередь выстроилась за программками и билетами.

Я, конечно, давно имел необходимую информацию и тщательно проработал ее. Дерби – особое соревнование. В нем едут на победу. Шанс выиграть такой приз дается наезднику, может быть, раз в жизни. В такой день нет места закулисным договоренностям, значение имеет только реальная сила и подготовка лошади.

На первое место рассматривались четыре кандидата: два с Московского ипподрома – Кильватер и Либертин, и два гастролера – Снежок и Изюм.

Информацию о Снежке я раздобыл сам. Снежок принадлежал Уфимскому конезаводу, а Уфимский конезавод принадлежал «Башнефти». Неделю назад, побывав у Буковского, я совершенно случайно узнал, что Снежок не готов. Травма. Такой информацией накануне Дерби не бросаются. Владимир, конечно, не предполагал, что я играю, и обронил пару слов. Мне было достаточно. На Либертине ехал Ермаков. Ни один человек на ипподроме не догадывался, что Либертин тоже не в порядке. Я знал. Ермаков чуть не плакал, когда говорил мне, что вряд ли сможет претендовать на победу. Оставались двое: прибывший с какого-то захудалого провинциального ипподрома Изюм под управлением тамошней звезды Туркова и победитель прошлогоднего трехлетнего приза Кильватер, привезший мне тогда хорошие деньги благодаря мастерству наездника Жени Калалы.

Ермаков наставлял меня:

– В Дерби сыграй для души. Дерби, Вильгельм, это не тотошка, Дерби – это спорт. Информации у тебя много, анализ хороший, но не зарывайся, настоящие бега непредсказуемы.

– Как готов Кильватер? – спросил я. – Кильватер готов в два ноль шесть. Я думаю, он фаворит. – Ермаков похлопал меня по плечу. – Сыграй для души.

Большой рысистый приз разыгрывался в два гита, то есть, если говорить по-русски, в два заезда. Победитель определялся по резвейшему выигранному гиту.

Первый гит никак не мог стартовать. Четыре фальстарта накалили обстановку. Нервничали наездники, нервничали лошади, нервничал ипподром. Бег повел Снежок. Только что пролился дождь. Дорожка грязная, тяжелая. По такой дорожке у травмированного Снежка шансов мало. К концу первой четверти гастролер Изюм уверенно возглавил бег. Кильватер держался сзади, похоже, Калала экономил силы для второго гита – хорошо. Резвость средненькая. Вышли из второго поворота. Изюм начал отрываться. Тучи рассеялись, появилось солнце. Турков увеличил скорость. Финиш. Изюм выиграл, Кильватер подошел вторым. На секундомере резвость – две минуты двенадцать и четыре десятых секунды. Слабо! Пульс стучит в висках. Чувствую, настал мой час. Солнце светит все ярче. Дорожка подсыхает. Во втором гите свежий Кильватер не имеет соперников!

Шесть секунд запаса – это очень много. Начинают потеть руки. Только бы не испортилась погода. До второго гита еще полно времени. Ажиотаж нарастает.

Смотрю на небо, делаю мелкие ставки на второстепенные заезды. Жду. Наконец принимаю решение. Где Вассертрум? Стоит на своем обычном месте, уткнувшись носом в программку. Как всегда, обижен на меня. Наплевать. Подхожу.

– Мне нужен Черный букмекер.

Вассертрум поднимает лохматую голову, отрывает взгляд от программки, смотрит, вращая птичьими глазами. Почему-то он не спросил, на кого я хочу поставить.

– Букмекер? Ну что же, пойдем. Придется спуститься вниз.

Внизу под навесом за высоким круглым столиком, какие бывают в пивняках, стоял человек. Я видел его и раньше, но мне не доводилось делать ставок Черному букмекеру. Не было необходимости. Мои ставки всегда шли через кассу и никогда не превышали официально допустимых ста рублей в комбинацию. На столике перед Букмекером лежал пакетик с печеньем.

– Здравствуй, Коля. Вот привел тебе человечка, хочет сделать ставку.

Коля глянул на меня поверх очков. Мне показалось, с интересом.

– На что ставишь?

– На Дерби. На победу Кильватера.

– Два к одному, – сказал Коля. Интерес в его глазах угас.

– Ты не понял, Коля. Я хочу поставить не просто на победу Кильватера во втором гиту, а на победу в призе. И хочу поставить крупную сумму.

Я старался говорить твердо. Интерес вспыхнул вновь.

– Думаешь, дорожка просохнет и Кильватер улучшит резвость? Сколько хочешь поставить?

– Пятнадцать тысяч.

Коля вытащил печенье из пакетика. Зачем-то поднес его не ко рту, а к уху и стал смотреть куда-то вдаль. Я заметил, что один глаз его косит.

– Тры к адному, – медленно произнес он с каким-то особенным выговором.

Я сделал вид, что думаю.

– Хорошо.

– Дэньги при тэбе? – продолжал он коверкать слова.

– Дэньги на сберкнижке.