Анджей Сапковский - Свет вечный

– Это, – епископ провел пальцем по голубой линии, разделяющей чертей и ангелов, – река Мульда. Прокоп хочет проникнуть вглубь Саксонии, поэтому должен переправиться.

Скорее всего он это сделает где-то здесь, в окрестностях Гриммы. Курфюрст Фридрих мог бы это использовать. Во время переправы он мог бы смять кацеров, мог бы потопить их в Мульде, как котят. Достаточно только пошевелить мозгами и найти в себе смелость. Как думаешь, Гжесь, пошевелит курфюрст мозгами?

– У меня есть серьезные сомнения, – поднял глаза инквизитор. – Как относительно мозгов юного курфюрста, так и его смелости. До сих пор он как-то не проявлял особого мужества в этой кампании. Если бы мне пришлось искать классические сравнения, то я не сравнил бы его с Юлием Цезарем. Скорее с Квинтием Фабием Кунктатором. [250]

– А в его окружении? Не найдется ли в окружении хоть кто-то умный и отважный? Неужели нет ни одного Цезаря? Я не имею в виду мейсенского марк-графа, того даже прозвали «Уступчивый». И не бранденбургского курпринца Яна, потому что этот вообще чудак сумасбродный. Кто там еще есть с крепкими яйцами?

– Священники, естественно, – улыбнулся Гжегож Гейнче. – По крайней мере, некоторые. Наверняка Гюнтер фон Шварцбург, архиепископ магдебургский.

– Я так и думал, – покивал головой Конрад, – что ты его назовешь. Да, архиепископ Гюнтер – это человек, способный увидеть возможность, которую предоставляет переправа гуситов через Мульду. Он смог бы воспользоваться преимуществами, сумел бы помочь Фридриху запланировать и провести атаку. Но мы не можем кабûкать [251]и полагаться на случай, Гюнтеру это надо подсказать. кто-то должен во весь дух мчаться в Лейпциг с посланием.

Инквизитор многозначительно посмотрел на епископа, кашлянул в кулак.

– Да знаю я, – Конрад скривился, как после уксуса. – Помню. Архиепископ магдебургский держит на меня обиду за Грелленорта. Поэтому я вынужден полностью положиться на тебя, инквизитор. Твои указания Гюнтер выслушает внимательно, инквизиторов он глубоко почитает, поддерживает их деятельность и принимает в ней активное участие. Crescit cum magia haeresis et cum haeresi magia , [252]а день без костра – день, потраченный зря, вот его девизы. И результаты налицо, в радиусе пяти миль от Магдебурга ни чародейки, ни жида не найдешь днем с огнем. Можно только позавидовать. И пожалеть, что во Вроцлаве не так… Не принимай на свой счет, Гжесь.

– Я не принимаю. Перейдем к делу.

– У тебя есть кто-нибудь для такой миссии? – Епископ оторвал взгляд от карты. – кто-то, кто поедет в Саксонию, к Гюнтеру фон Швацбургу? Человек верный, надежный, которому можно доверять?

– Есть. А поскольку я предполагал, что он понадобится, то привел его с собой. Он ждет в гостиной. Позвать?

– Зови.

– Прошу, ваша милость. Дьякон Лукаш Божичко. Человек, которому я доверяю безгранично.

Воды Мульды были буро-серые и вспенившиеся, поднявшиеся настолько, что полоса ивняка полностью погрузилась в воду, а над течением выступал только низкий ощетинившийся гребень. Деревья на берегу были залиты почти до половины стволов. На одном из таких стволов остановился перевернутый на бок воз. Второе транспортное средство, затопленное, перевернутое верх дном, чуть дальше наткнулось на кучу, над водой торчали только колеса.

– Третий воз снесло полностью, – упредил вопрос Прокопа старший дорожного отдела. – Река унесла. Еще до того, как мы выбрались на ровное место. Остальным удалось выбраться.

– Да, надо признать, – Ян Краловец подвел коня к самому берегу, передними копытами в воду, – что речка немало воды несет. И течение страшное.

– Теплая зима, дожди вместо снега, – кивнул головой Якуб Кромешин, гейтман полевых войск Табора. – На остальных бродах, несомненно, будет то же самое.

– Выходит, – Прокоп Голый повернул коня, окинул взглядом гейтманов, – что река Мульда остановит наш марш? Немного мокрой воды поставит крест на наших планах? Брат! Я хочу слышать твое мнение! И решение!

Старший дорожников долго молчал, взвешивал слова. Его никто не торопил. Все, включая и Рейневана, знали, что он имел немалый опыт. Со своим отрядом дорожников он прошел боевой путь Табора почти от начала, а славу заслужил в 1424 году, когда смелой переправой через Лабу вывел Жижку из окружения под Костельцем. Он рубил для полевых войск просеки в лесах под Таховом и Рецем, мостил стволами переходы через моравские болота, строил мосты на Сазаве и Одре, переправлял возы через Нитру, Квису, Бобр, Реген и Нааб.

– Переправимся, – разрядил он наконец напряжение сухим и деловым утверждением. – Но не тройной колонной, потому что слишком сильный напор воды… Надобно по одному, воз за возом, в ряд, с канатной страховкой…

– Переправа одинарной колонной продлится не менее суток, – сказал, взвешивая слова, Йиржа из Ржечицы, гейтман Сироток. – Это долго.

– На том берегу, – мрачно подтвердил Кромешин, – нас будет понемногу прибывать, а на этом – убывать. Саксы это сообразят и ударят там, где нас в данный момент будет меньше. Могут нам здорово надрать задницы.

– Особенно припертым к речке, – добавил рыцарь Вилем Костка из Поступиц, опытный воин, участник войны, которую Польша вела с тевтонским орденом в 1410–1414 годах. – Быть припертым к реке – это просто грозит разгромом. [253]

– Решение! – Прокоп дернул ус. – Что предлагаете?

– Давайте отправим службу Божью! – вырвался проповедник Маркольт. – Мы Божьи воины, Бог нас выслушает. Отправим службу Божью за то, чтобы спала вода.

Прокоп замер с рукой возле уса, долго смотрел на священника.

– Другие предложения?

– Чего зря голову ломать? – коротко сказал молчавший до сих пор Ондржей Кержский из Ржимовиц. – Мы должны перейти Мульду. Если дорожник сказал, что в ряд, значит в ряд.

– Стоило бы все-таки позаботиться, – отметил Кромешин, – чтобы саксы о переправе не проведали. Потому что, если эти собаки узнают…

– Нам хана, – закончил Краловец.

– О, Рейневан! – Прокоп вырвал из рук парикмахера полотенце, вытер им побритое лицо от остатков мыла. Хорошо, что ты есть. Мазь принес?

– Принес.

– Как раз вовремя. – Прокоп отправил парикмахера жестом, стянул рубашку через голову. Побритый, он пах итальянским мылом из Савоны.

– Поясница болит, как зараза. – Он сел на нары, обернулся. – Намажь меня этой своей магической мазью.

– Из-за этой боли, – гейтман дал себя натирать, – я не могу собраться с мыслями. А мне как раз надо думать. Ты сегодня был над рекой, знаешь, как обстоят дела. Переправа не будет легкой, а мы во время переправы будем, как улитка без скорлупы, любой воробей клюнет. Ты ведь это понимаешь? А? Рейневан?

– Конечно, понимаю.

– Ух, – застонал Прокоп. – Истинно волшебное лекарство эта твоя мазь, боль как рукой сняло. Что бы я без тебя делал, медик? Смотри, не потеряйся у меня, Рейневан. Никуда не девайся и не пропадай.