Дмитрий Абрамов - «Большая Искра» [litres]

Несколько слов от автора.

Для многих остаётся не ясным вот что. Как такая сука и предатель как Власов мог быть «спасителем Москвы» в 41-м? Так про него, в то время командующего 20-й армией, писали газеты. Почему бездарное командование 37-й армией в августе-сентябре 41-го и провальные действия по руководству 2-й ударной армией летом 42-го разделены по времени полководческим успехом в декабре 41-го под Москвой? Парадокс, однако.

Но вот если вспомнить «военный заговор» Тухачевского, то всё встаёт на свои места. Всё становится вполне логично. «Военные заговорщики» не стремились сдать весь Советский Союз Германии. Они сами хотели рулить страной. Поражение в войне с Германией ими рассматривалось как гарантированный способ свергнуть команду Сталина и самим прийти к власти. Ради этого можно было и отдать немцам часть территории страны, как когда-то отдали по Брестскому миру. Можно было и больше отдать. У нас земли много. Катастрофа на Украине, захват немцами Кавказа, сдача немцам Ленинграда – хорошие поводы для отстранения Сталина от власти, хорошие поводы для начала мирных переговоров с Рейхом. Гитлер однозначно не смог бы проглотить весь СССР. Что-то бы и осталось. И вот этим остатком-огрызком «военные заговорщики» и собирались рулить. Но рулить комфортнее сидя в Москве, а не в Куйбышеве или Тюмени. Сохранение за собой столицы – давало заговорщикам лишние козыри в переговорах с Гитлером. Падение Москвы – наоборот усиливало на этих переговорах позицию Германии и в этом случае у заговорщиков вообще не было бы права голоса. Безоговорочная капитуляция. И делайте что Фюрер скажет. Но они ведь хотели сами рулить в своей стране, пусть это и огрызки Великой Державы.

Так что под Москвой Власов сражался не за Советскую Родину, не за свой народ, а за право команды-банды, в которую он входил, властвовать над страной и народом. А на Украине и на Волховском фронте он как раз и пытался приблизить поражение своей страны.

И ещё несколько слов про «власовцев». До осени 1944 года, немцы использовали Власова сугубо как пропагандиста-агитатора. Он ездил по концлагерям и агитировал военнопленных переходить на службу к немцам, сочинял тексты листовок и газетные статьи призывавшие сдаваться в плен и т. п.

Немцы широко использовали во время войны различные коллаборациониские формирования, их иногда путают с Русской Освободительной Армией. Хотя… Разбираться в сортах дерьма действительно малоприятное занятие. Но собственно РОА начала формироваться Власовым в начале осени 1944 года. Её костяк как раз и составили всевозможные «восточные батальоны» вермахта и полицайские подразделения. Поэтому термин «власовцы» как ещё один синоним термина «предатели» мог появиться только осенью 1944 года.

29 января 1943 год. г. Добеле, Латвийская ССР.

Взвод фельджандармерии на двух мотоциклах и двух БТРах приближался с востока к Добеле, ставшему вдруг прифронтовым городу.

Накануне утром в Митаву ворвались русские танки. Организовать хоть какое-то действенное сопротивление русским у гарнизона города, ослабленного диверсиями и авианалётами последних дней, не получилось от слова совсем. Суетная и даже паническая эвакуация. Удирали кто как мог. Машины. Гужевые повозки. Мотовагоны и маневровые паровозы. Просто на своих двоих через заваленные снегом леса. Единственной организованной силой, не потерявшей управления, осталась гарнизонная рота полевой полиции. Когда коменданту Митавы стало понятно, что город не удержать, фельджандармов повзводно направили на дороги, ведущие из города на запад, с задачей регулирования движения в потоке эвакуируемых. Когда часам к двум дня поток бегущих иссяк, фельджандармы превратились в слабенький-жиденький передовой заслон. Если бы русские решили продолжить наступление, от этих взводов гарантированно остались бы только мокрые кроваво-масляные пятна. Но русские остановились.

Ближе к закату была слабенькая перестрелка видимо с разведкой русской танковой дивизии занявшей Митаву, окончившаяся быстро и почти без потерь. Один БТР, два мотоцикла и семеро убитых – мизерные потери по сравнению с разгромом недавно прошедшего на восток механизированного корпуса. Русские постреляли и отошли. И командир фельджандармов переполняемый гордостью сообщил по радио в Добеле, что его взвод смог остановить наступление русской танковой дивизии.

Ночь прошла спокойно. Русские, по-видимому, осваивались в захваченном городе и не горели желанием рваться дальше на запад. Им было необходимо время для того, чтобы переварить уже захваченное. Утром из Добеле пришёл на смену героическому взводу спешно сформированный сводный батальон. Ну почти батальон. Человек двести пятьдесят. Сборная солянка. Тыловики. Выздоравливающие из госпиталя. Вспомогательная полиция. Хиви. Два БТРа и четыре малокалиберные зенитки в качестве ПТО. Всё равно полная фигня против русской дивизии, но всё же посерьёзнее чем два с небольшим десятка фельджандармов.

А взвод был отозван в Добеле. Всё-таки они не для боёв на передовой предназначены. Их задача – порядок в тылу. А в тылу – паника. Её надо гасить. Людей не хватает. И бандиты ещё более активизировались, хотя кажется куда уж более.

И вот в трёх километрах от Добеле, за очередным поворотом дороги – Т-образный перекрёсток. Так ничего особенного, накатанная санями колея, уходящая за близлежащую рощу, примыкает к основной дороге. В нескольких десятках метрах от перекрёстка на этом санном пути – тёмное пятно. На снегу лежит припорошенное снегом тело. Привычная в этих местах и в это врем деталь пейзажа. Ничего особенного. Если бы не болтающийся на ветру полуоторванный погон штабс-фельдфебеля.

Командир останавливает колонну. Взмах руки и двое рядовых бегут у лежащему телу. Притормаживают в двух шагах от него. Труп, однозначно труп. Судя по снегу, присыпавшему шинель, уже часа полтора-два здесь лежит. Один из рядовых цепляет за ремень фельдфебеля «кошку» и разматывает верёвку. Отойдя от трупа на двадцать метров, рядовые ложатся на землю и начинают тянуть труп верёвкой. Необходимая предосторожность. Местные бандиты и террористы уже давно пристрастились минировать трупы убитых ими солдат Вермахта.

Но взрыва нет. Можно осмотреть труп более внимательно. Шинель в нескольких местах порвана. На ремне пустые подсумки. На шее висит попахивающий сгоревшим порохом МП-40. Сапоги уставные, новые. Лимонно-жёлтые погоны гарнизонного связиста. Головного убора нет. Голова и шея перевязаны грязными бинтами. Ранение в правое бедро, бриджи распороты и в пятнах крови, поверх раны наложен жгут. Китель под шинелью из офицерского сукна, выпендрёжно подшит шёлковым подворотничком. В кармане кителя документы. Правая рука перевязана и спрятана под не до конца застёгнутой шинелью. А другая рука намертво вцепилась в лямку пехотного ранца. Ранец чем-то загружен. Увесистый.