Виктор Сиголаев - Шестое чувство [litres]

Только годы уж не те!

Примечательно, что о главной драке в самых глубинах клозета никто толком и не знал.

А мы с громилой в свою очередь дружно молчали по поводу нашего обоюдного недопонимания. Он – понятно почему, а мне было просто времени жалко. Сейчас еще по одному кругу опросят и отпустят восвояси – знакомая процедура. А стану заморачиваться с заявлением – зависнем еще надолго! И тогда я наверняка пропущу вечерний выпуск популярного советского ток-шоу «На добра́ныч ди́ты» в 20:45, не говоря уже о любимой с армейских лет информационно-развлекательной программе «Время».

После потерь священных папирусов драгоценного конспекта такого удара я уже просто не перенесу!

– …бессовестный ты тип!

– Да у меня дед – политрук! Под Москвой погиб в сорок первом. А папа – беспризорник войны…

– Знаем твоего папу – с пятнадцати лет по зонам. Ты тут золотой молодежью не прикидывайся!

– А я и не…

– У нас все садятся, коли закон нарушат. Слыхал, был такой в городе Платов Кондратий Палыч? Уважаемый человек, фронтовик, между прочим! Секретарь горкома.

– Откуда я…

– Сынок у него… разве что крылышек ангельских не видно было – папа не нарадовался. Спортсмен, отличник, комсомолец. А в армию призвали – сбежал сынуля через месяц! Всё, аллес: трибунал, дисбат – и ваши не пляшут. Папа наградной ствол в рот – и до свидания, мечты. Вот тебе и золотая молодежь!

– Так то ж…

– «То ж», «ты ж»… Ты папу своего, Кравсила, хоть раз живьем видел? Он сильно расстроился, когда ты малолеткой загремел за «злостное»? А?

– Да откуда я знаю? Что вы меня все воспитываете? Поздно, гражданин начальник.

– Все, достал! Пошел вон. В смысле… сел в угол и прикрыл варежку! Следующий.

Второй круг ада закончен. Достаточно интересный, как оказалось.

Начинаем третий и, хочется надеяться, – последний. Стартуем на финишный забег. Я тяжело поднялся и перебрался ближе к допросному столу.

– Я следующий. Караваев Витя.

– Так ты говоришь, никто на тебя не нападал?

– Никто на меня не нападал.

– А почему убежавший гражданин, согласно показаниям свидетелей, всех их держал на улице, а именно тебя – да и пропустил в туалет? А? По блату, что ли? Подельник?

– Не знаю. Наверное, потому что я ему слово волшебное сказал. Вежливое. Вот он и пошел навстречу воспитанному подростку. А профессор, так тот сразу кричать стал на человека. Громко. Вот и завязался конфликт! У парня, видно, с психикой чего-то не того, вот и обиделся. Как это говорится… впал в состояние аффекта.

– Тоже дурку включил, студент?

– Ничего я не включал. Вы спросили, я ответил.

– Ответишь еще у меня. Перед законом!

– Я что, против? Когда вы уже меня отпустите?

– Когда надо, тогда и отпустим. Разберемся вот…

– Так разбирайтесь.

– Покомандуй тут! Фарцуешь?

– Чего?

– Спекулируешь? Марки, значки, монеты?

– Побойтесь бога! Вы ж меня обыскивали.

– Чего тогда с коллекционерами терся?

Откуда знают? Следили, что ли?

– Просто смотрел.

– Просто! – передразнил меня милиционер. – Все у них «просто». Нож – твой?

– Не мой.

– Внимательно посмотри.

– Не надо его ко мне двигать. Что я, дурак, его трогать? Не мой, говорю!

– Ладно. Экспертиза покажет.

– Ага, и тест ДНК в придачу.

– Чего? Какого ДНК?

– Так… в кружке «Юный помощник милиции» рассказывали. И в ДНД тоже. Где, между прочим, я уже год как добровольно и сознательно состою. Как отличник, комсомолец и староста группы судостроительного техникума. Прохожих, между прочим, от хулиганов охраняем. Два раза в неделю. Вы проверьте!

– Проверим. В угол пошел. И прикрыл там свою… И молча посиди там пока. Дружинник… Следующий!

Я убрался восвояси.

Уселся рядом с громилой. Тот недовольно зыркнул в мою сторону и отодвинулся… на целый сантиметр. Дальше двинуться ему площадь табурета не позволяла. Тогда он еще и отвернулся демонстративно, гордо вскинув голову. Тоже мне, цаца какая!

Да плевать мне на него.

Где же моя тетрадочка сейчас гуляет? Лишь бы тот наркот не выбросил ее куда-нибудь по дороге. Пусть он ее пока еще подержит, ну пожалуйста! «Волшебное» же слово! А я как-нибудь попытаюсь это чудо сутулое отыскать. К примеру… через этого громилу.

А чем черт не шутит?

– Слышь, большой, – шепнул я, качнувшись к здоровяку. – Разговор есть.

Тот презрительно покосился в мою сторону. Промолчал высокомерно.

Можно подумать, это я от него огреб! А не наоборот.

– Ты это… извини, если что. Защищался я, не со зла. Ты ж не знал, что я спортсмен. И дружок твой тоже… не знал.

– Я тебе… кишки на глотку намотаю, – скрипнул громила чуть слышно. – Ноги повыдергиваю, падло. Руки…

– Беса не гони, – перебил я его шепотом. – Наехали по беспределу, вот и получили ответку. Теперь уже все. Ушел поезд, проехали. Я ж не сдал тебя ментам! Че не так-то? Или хочешь срок за «хулиганку»? А то и «разбойную» пришьют, этим околоточным только намекни! Знаешь, как рады будут лишнюю «палку» застолбить?

Здоровяк обиженно засопел.

А ведь сказать-то ему и нечего! Ежели по понятиям…

– Тебя «Пестрым» кличут?

– Откуда знаешь? – Он удивленно повернулся ко мне.

– Эй, там! А ну, кончай разговоры! – загремело из-за начальственного стола в дальнем углу. – Пестро́в. Караваев. Вас касается! В клетку посажу.

Которой здесь нет.

Напугал, что называется, ежей…

– Знаю, – шепнул я сквозь сжатые губы, не поворачиваясь. – Сорока на хвосте принесла! И земля слухами полнится.

Пестро́в – Пестрый. Тоже мне бином Ньютона.

– А ты кто? – Громила тоже старался не шлепать заметно своими «пельменями», дабы не раздражать «портупею». – Обзовись.

– А я… «Старик». Не слыхал?

– Не слыхал. Какой масти?

– Фраерской.

– Гы-гы!

– Пестров! Ты точно сейчас напросишься!

– Молчу-молчу, гражданин начальник.

– Еще одно слово!..

Пестрый молча пошлепал себя огромной ладонью по губам. Запечатано, мол.

Я выждал паузу.

– Так будет разговор?

– Мм…

– Где?

– У… щи… ын-це…

Не, ну это уже перебор с конспирацией! Ничего не разобрать в этом шифре.

– Не понял. Что ты там це-каешь?

– Ху… счи… кын… це…

– Хрущи?

– Мм… В кын… це…

– В конце? В конце Хрущей? За Хрусталкой? Где бетонка заканчивается?

– Да!

– Все, Пестров! Доигрался. Сюда иди! – По столешнице звонко шлепнула резиновая дубинка. – А ведь я тебя предупреждал. При свидетелях! Кравцов, Доренко, тащите этого болтуна поближе. Сюда, на свет.

– Все-все, начальник! Не надо аргументов. Стой, не хватай. Я сам… Ай… Ой… Начальник… Все… Хватит… Я понял-понял… Ой… Ай…

Бьют, заразы, людей почем зря.

А профессор-то как радуется – расплылся в улыбке. Такая вот у нас интеллигенция. Бездушная и двуличная. Чувствует, что минует его чаша сия. У советских милиционеров чуйка – кого можно приводить в чувство вручную, а кого и не стоит. К слову, я как юный студент нахожусь в пограничной зоне возможностей – с такими молодыми и социально малозначимыми для страны персонажами, как правило, не цацкаются. Просто сейчас веду я себя правильно, да и козырей накидал – отличник, комсомолец, добровольная народная дружина. Создал идейный барьер, так сказать. И со мной пока еще не все понятно.