Виктор Сиголаев - Шестое чувство [litres]

Мне, к примеру, в этом туалете убегать было уже некуда.

Кто бы мог подумать? А как же так, любезный?

А, ну да! Кто-то совершенно недавно искренне верил, что вывалят ему тут в нужнике сокровища царские. Да за копеечки считаные, коих, к слову, у меня вообще было ни одной – с утра уже все сперли.

Э! Что вообще тут за страна такая?

Где не обворуют, так ограбят! Или вообще замочат. В сортире. А ведь… это действительно странно. Не характерно, я бы сказал, для предсказуемой в целом и от этого горячо любимой мною социалистической действительности. Но об этом потом поразмышляем.

Сейчас как-то не до политфилософии, знаете ли…

– Вы чего, ребята? – пятился я спиной вперед вглубь узкого и крайне вонючего помещения. – Нету у меня ничего. Истинный крест, нету!

– Ха! Нету, – передразнил меня чахлик, стоявший в дверях и перекрывавший выход. – А к цацкам чего приценивался? А ну гони давай хрусты, пока не порезали!

Второй тип – джинн из клозета – продолжал молча на меня напирать, выставив перед собой лезвие.

Плохо.

Морда у этого второго и действительно оказалась на загляденье – шириной в две моих! Щеки – глаз не видно и нос картофаном. С комплекцией тоже все было в порядке – под центнер. Как и ожидалось. А я что говорил? Эх, как дал бы… сам себе по шее!

Сейчас дадут, не волнуйся. Помогут.

– Да обыщите! – добавил я в голос истерики, не забывая чутко сканировать диспозицию. – Все ваше, что найдете.

Можно рвануть на выход и крутнуть чахлика, загораживающего путь к свободе, в сторону его подельника. Потому как именно со стороны второго – главная опасность: оттуда маячит вектор ножевой атаки. Но, во-первых, все же какой-то риск по-любому остается, так как не знаю я уровня подготовки этих отморозков, а во-вторых – есть еще весомый шанс договориться миром. Лучший бой – тот, что не состоялся. Да и денег у меня все равно нет, ради чего уж тут бычить и геройствовать?

– Сам достанешь. Много чести тебя обыскивать, – буркнул громила, медленно приближаясь. – Кончай базлать, сморчок! Гони лопатник.

Урка. К гадалке не ходи.

И не только по лексикону.

Ножом не играет, держит твердо перед собой. И двигается правильно. Чуть наискосок от меня и по дуге. На центральной оси возможной атаки остается лишь нож и… я собственной персоной. Две точки одной прямой. Очень плохо.

Обладатель крупного лица и зэковских прихваток уже рядом с выходом – там, где мается в светлом проеме лицо поменьше. Мои шансы на силовой уход резко пикируют в сторону грунта – без потерь через двоих пробиться практически нереально. Хоть бы зашел кто. Как специально – ни одного страждущего! Пиво в городе закончилось?

Я перестал пятиться и миролюбиво поднял руки.

– Все, дружище. Успокойся. Убери ножичек свой, никуда я уже не денусь.

– Что у тебя там?

– Где?

– Под свитером, за ремнем.

Я глянул вниз.

Одежка задралась и виднеется красная обложка общей тетради.

– А что там? Ничего. Тетрадка просто. Конспекты.

– Давай сюда.

– Зачем тебе, дорогой?

– Давай, я сказал!

Блин, эта тетрадочка для меня дороже любых денег. Но… не дороже телесных повреждений колюще-режущего характера.

– Ну, на-на. Посмотри. Не нервничай только!

Я протянул святыню своему неприятному собеседнику. Тетрадь тут же выпорхнула из рук. Только не в лужу!

Неожиданно на входе послышались раздраженные голоса. Похоже, бог услышал мои молитвы – нашего писающего полку прибыло. Слава урине, пивмэнам слава!

Громила покосился на шум и… вдруг что-то произошло.

Что-то в мире изменилось. Глобально.

В первый миг я даже не сообразил, что именно. Просто скандальный гвалт снаружи вдруг резко оборвался, и в мире воцарилась мертвая тишина. То есть – абсолютно мертвая! Даже без еле слышного городского шума, далекого плеска волн и шороха ветра в голых ветвях деревьев. Всего того, на что ты обычно и внимания не обращаешь, но, когда этот фон внезапно пропадает, ощущение – словно по ушам хлопнули. До онемения в барабанных перепонках.

Рука еще заныла. В той точке, где у меня в будущем появится шрам от ножевого ранения.

С чего бы это?

А потом я заметил, что застыли не только звуки. Замерли… и бандюга передо мной, и наркоша в дверном проеме! Причем не просто успокоились на своих местах, перестав двигаться, не затаились, как перед прыжком, а реально омертвели. Словно библейские соляные столпы в окрестностях бесславного города Содома. Превратились в памятники самим себе, созданные в мгновение ока каким-то шаловливым скульптором в полный рост и в масштабе один к одному.

Я в изумлении рассматривал неудобную позу ближнего бандита: вес тела на левой ноге, правая – чуть в воздухе в состоянии полушага, голова повернута в сторону выхода, рот приоткрыт, немигающий глаз выпучен.

«Море волнуется – три… Кривая фигура, замри!»

В пятне света поодаль – такой же неестественно застывший силуэт мелкого подельника. Напоминает поломанный манекен. Или персонаж художественной студии мадам Тюссо. В динамике. Окрысился на кого-то на улице и превратился в выразительную восковую статую.

Как это?

Я переводил взгляд с одного на другого, а в голове не было никаких версий происходящего. Шагнул вперед. Ничего не поменялось. Только в ушах тихо загудело, на пределе слышимости – низко и тревожно, словно в трансформаторной будке. Памятники продолжали стоять на своих местах, а нож в руке громилы по-прежнему целил мне в центр живота. Точно в солнечное сплетение.

Я медленно обошел бандита, тщательно его осматривая.

Он не может так стоять, даже будучи скульптурой! Законы физики – против. Точка опоры одна, а центр тяжести удален от нее в сторону по диагонали – пара сил, плечо, крутящий момент… Нет здесь равновесия. Получается, тело практически висит в воздухе, нарушая базовые принципы механики.

Смутная догадка шевельнулась в голове.

Рывком я поднес к глазам циферблат наручных часов.

Точно! Секундная стрелка в мертвом состоянии. Как и все мое нечаянное окружение. Так это не тела застыли в пространстве, это пространство залипло во времени.

Время остановилось.

Во как!

По крайней мере, это многое объясняет.

Это что – снова начинаются возмущения темпоральной аномалии? Той самой, что когда-то швырнула меня в прошлое? Совсем недавно, по меркам вселенной: каких-то одиннадцать лет назад. Тогда, когда я по необъяснимой причине угодил в свое собственное детское тело. Как в лужу сел…

А временны́е возмущения, стало быть, происходят только сейчас?

Ну и что? Будто бы есть какие-то писаные правила! И словно я здесь что-то решаю. Можно подумать, подобный сюрреализм происходит со мной впервые. Бывало и хлеще. В моем положении пора бы и перестать удивляться. Забыл уже, как прыгал вспять по времени какие-то три года назад? На четверть часа в прошлое – стоило лишь перепугаться. Было ведь дело!