Борис Батыршин - Курс на Юг [СИ litres]

– Как есть, следят. – подтвердил Остелецкий. – Днём на пирсе Осадчий насчитали не меньше трёх шпиков – местные, смуглые да усатые, вроде тех головорезов, что на нас с тобой напали. И с воды наблюдают – две, три лодчонки всё время толкутся вокруг вашей посудины. Даже сейчас, ночью.

– И как же вы проплыли незамеченными? Море-то вон как светится…

Остелецкий пожал плечами.

– Я так думаю, им просто в голову не пришло, что кто-то решит добираться до парохода вплавь. Что до свечения, так пловец с водолаптями брызг, считай, не поднимает – не то, что сажёнками… Мы мимо двух лодок проплыли, так на нас никто внимания не обратил. Наверное, за тюленей приняли, или за дельфинов.

Он зябко обхватил плечи руками.

– Ладно, Гревочка, пошли в низы. Нам бы обсушиться и по стопочке… Хоть тут вроде как и лето, а вода-то холоднющая! И поговорить бы надо, а то времени совсем нет. Нам до рассвета ещё назад плыть.

– Молодцов твоих отправим на камбуз – там и обсушатся и примут для согрева души. – предложил барон. – А мы – может, в пассажирский салон? Велю стюарду подать какой ни то закуски, ну и адмиральский чаёк сообразим, как в былые времена. Тебе как, с коньяком, с ромом?

– Да хоть с самогонкой, лишь бы поскорее! Сил нет, как замёрз!

– Будет, всё будет, потерпи. Кстати, у меня хорошая новость. Сеньор таможенный начальник не обманул: нам с баронессой сегодня прислали приглашение к коменданту крепости на рождественский вечер. Так что вскорости я увижу Серёжку Казанкова и даже поговорить с ним смогу!

– Да ну? – Остелецкий остановился. – Это ты, Гревочка, молодец. А то я всё гадал, как бы с ним связаться…

– Теперь и гадать не нужно. Да ты шагай, шагай, а то и правда, закоченеешь…

И, подхватив друга под локоть, легонько подтолкнул его к трапу.

Перу, Кальяо.

…декабря 1879 г.

Швейцар, наряженный вместо ливреи в матросскую куртку, почтительно принял у адмирала палаш и треуголку. Необходимость постоянно носить их при себе раздражала Повалишина несказанно, но поделать он ничего не мог. Несколько примиряла с этим возможность сменить тесную каютку в клёпаном чреве «Тупака Амару» на элегантный особняк в лучшем квартале Кальяо, официальную резиденцию нового комфлота. Как и целый штат прилагающийся к новой должности прислуги – швейцар, слуга-стюард, и даже личный секретарь. Увы, ни пса не разумеющий по-русски.

Иван Фёдорович благосклонно кивнул швейцару (или правильнее назвать его вестовым?), отпустил адъютанта и пошёл в дом. День выдался тяжкий, выматывающий жарой, влажностью, неистребимой латиноамериканской волокитой, неочевидным, но несомненным казнокрадством. А главное – бестолковщиной, способной дать сто очков вперёд самой дремучей российской провинции. Даже теперь, когда дымы чужих броненосцев стелятся на горизонте, когда город блокирован с моря и со дня на день ожидают неприятельского десанта – даже сейчас всё делается по извечному здешнему принципу, который, кажется, сильнее любых катаклизмов, что природных, что политических. «Hasta mañana» – сколько раз за день он слышал этот треклятый оборот? Двадцать? Пятьдесят? Сто?

«Когда прибудут железные балки для тарана «Лоа»? – «Hasta mañana, сеньор адмирал!»

«Долго ещё портовые власти будут тянуть с починкой деревянного корпуса «Манко Капака», давшего течь от орудийной пальбы? – Hasta mañana, сеньор!»

«Почему чугунные бомбы для девятидюймовых орудий, которые имеются в арсенале, до сих пор не доставлены на мониторы, впустую расстрелявшие половину бомбовых погребов по чилийским корветам? – Hasta mañana сеньор, hasta mañana…»

Аста маньяна. Когда-нибудь потом. Завтра… может быть. Наверное.

Услыхав эту магическую формулу в очередной раз, Повалишин окончательно потерял самообладание и потянул из кобуры «кольт». Спасибо адъютанту, удержавшему его руку и не допустившему смертоубийства – но, если честно, тот мерзавец сполна заслужил свинцовую пилюлю! И как только Мигель Грау ухитрялся добиваться хоть чего-то в подобных условиях?

А сиеста? Ни одному бездельнику не приходит в голову, что в военное время можно позабыть о привычке устраивать отдых в середине дня, когда жара достигает пика? Конечно, вопить «Patria esta en peligro!» и «Victoria o muerte!», размахивая над головой никчёмными саблями – здесь на это любой горазд. А вот попробуйте-как убедить этих крикунов отказаться от полуденного отдыха…

Может, и правда, расстреливать? Отобрать пару десятков матросов-перуанцев из боевых, поставить над ними русского кондуктора – и «взвод, пли!» Разом забегают, тараканы усатые – «ла кукарача», как их тут называют.

Нельзя. Приказ выполнят, конечно, а вот потом…

А блокада сжимается всё теснее. Прошлой ночью чилийскую торпедеру видели уже на внешнем рейде. Пока, к счастью, никакого вреда она не нанесла – но что будет дальше? А у него для патрульной службы – всего пара паровых барказов с мелкими пукалками, да оснащённая на колене миноноска – поди, перекрой ими всю акваторию! Минных катеров должно было быть три, но два до сих пор на верфи – «hasta mañana», будь оно неладно…

Но сейчас – всё. День закончился, ночь, непроницаемо чёрная, тропическая, спустилась на город. В кабинете «адмиральского» особняка гораздо удобнее, чем в каюте на броненосном таране. Можно снять опостылевший мундир, потребовать кофе и хотя бы на часок отвлечься от дел. Раскрыть книгу и с головой уйти в древнюю культуру этого континента. Повалишин, к немалому своему удивлению, всерьёз увлёкся этой темой, и даже начал понемногу собирать библиотеку – в-основном, на французском и английском языках.

Вот, к примеру: альбом зарисовок, сделанных миссионером-католиком Ипполитом Русселем на Рапа-Нуи, затерянном в Тихом Океане острове, берега которого усеяны огромными каменными статуями. Несчётные века смотрят эти истуканы на подступающие волны, словно в тщетной попытке остановить их вечный бег. Остров, полный загадок и тайн, которые ещё предстоит разгадать будущим исследователям.

В последнее время Иван Фёдорович не раз представлял, как выйдет в отставку по окончании этой войны, как бросит военную службу, что перуанскую, что русскую – довольно уже, исполнил долг, как требует этого присяга! – и с головой уйдёт в науку археологию. А что? Приобретёт в Кальяо особнячок, может, и не столь роскошный, как этот – но адмиральская пенсия, которую сулил президент Перу, позволяет устроиться более, чем прилично. Перевезёт из слякотного Петербурга жену. Ирине Александровне пойдёт на пользу здешний мягкий климат – глядишь, и здоровье поправит, а то и понесёт, если Бог даст…