Борис Батыршин - Курс на Юг [СИ litres]

Между бровей у него пролегла резкая складка.

– А вот теперь, Гревочка, нам точно амбец. Против эскадры «Луизе-Марии» не продержаться и пяти минут. И уйти не получится – мы между ними и британцами как между молотом и наковальней.

– И что теперь делать? – прошептал барон. Физиономия его побледнела, лоб покрылся мелкими капельками пота. – Неужто, сдаваться?

Казанков скривился, словно откусил лимон.

– Не рви душу, самому противно даже думать о таком. Но что остаётся, сам подумай? Драться мы не можем, только людей погубим. А так, вас – тебя, Девилля, команду «Луизы-Марии» – не тронут, как бельгийских подданных и интернированных лиц. Ну а мы… что ж, правил войны на море мы не нарушали, так что на реях нас, как пиратов, пожалуй, не вздёрнут. Посидим ещё сколько-то времени в крепости, не привыкать.

– Вашбродие, флаги!.. Флаги не те! – резанул по ушам крик. Серёжа снова прилип к биноклю.

– Англичане поворачивают! – продолжал надрываться сигнальщик. – Уходят, вашбродь, как есть, уходят!

Греве, не веря своим глазам, смотрел на британский ордер. «Рэйли» и «Мьютайн» выполнили поворот «все вдруг» и, отчаянно дымя, удалялись на зюйд. Орудия их молчали.

Казанков обернулся к барону. На лице у него расцвела счастливая детская улыбка.

– Наши! – прошептал он. – Ущипни меня, Гревочка – или это галлюцинация, или же действительно наши!

Барон выхватил бинокль, поднёс к глазам – и радостно охнул.

Никаких галлюцинаций у Казанкова не было и в помине. В цейссовских стёклах Греве ясно видел, как под гафелем головного фрегата трепещет на ветру огромное белое полотнище с косым крестом голубого цвета.

– Наши!

Гичка – нарядная, из красного дерева, как и многое на палубе «Луизы-Марии» – ткнулась носом в борт парохода. Упал, разворачиваясь, штормтрап; матрос подхватил его и Серёжа по деревянным ступеням вскарабкался на палубу.

– Ну? Узнал, что они тут делают?

Греве, чуть не пританцовывал от нетерпения возле трапа. Камилла, дожидавшаяся вместе с ним возвращения Казанкова с русского флагмана, покосилась на супруга с неодобрением.

– Бутаков не объяснил. – ответил Серёжа. – Намекнул только, что действует в соответствии с секретным предписанием из-под шпица. Сказал, что после визита в Сан-Франциско эскадра повернула на юг, сначала в Панаму, а теперь вот пришла сюда. Загадочная какая-то история…

– И куда они дальше?

Это уже Веня Остелецкий. Стоит рядом с бароном – руки за спиной, на лбу и на кителе свежие следы пороховой копоти. Когда пробили боевую тревогу он, вспомнив, по собственному выражению, «артиллерийскую молодость», встал к штурвалам наводки – и даже добился попадания в британский фрегат.

– В Кальяо, куда ж ещё? Кстати, Бутаков предложил «Луизе-Марии» следовать за эскадрой.

– Значит, пойдём в Кальяо? – Греве радостно встрепенулся. – А как же эти, прости господи, калеки?

Все четверо, не сговариваясь, посмотрели на «Конадонгу». Канонерка стояла в трёх кабельтовых от парохода. Пожар на ней уже потушили, но без оптики было видно, что судно сильно осело на корму и накренилось.

– Хода дать они не смогут, буксировать – хлопотно, да и незачем. – сказал Серёжа. – Решили так: «Скоморох» оттащит канонерку к берегу и посадит на мель, а перуанцы потом разберутся, что с ней делать. Команду возьмём на «Луизу-Марию».

– Жаль, адмирал погиб. – посетовала Камилла. – Вот бы сейчас порадовался!

– Да, сеньору Мигелю Грау не повезло. – согласился с женой Греве. – Надо было такому случиться: осколком первого же снаряда точно в лоб! Никого больше не задело, а его – наповал…

– Вообще-то, на «Конадонге» трое убитых и семеро раненых. – заметил Остелецкий. – Среди них два моих пластуна. Но это уже потом, следующими попаданиями. И вот что, Серж… – он замялся, – скажи-ка, мы и дальше пойдём под перуанской тряпкой?

И непочтительно мотнул головой, указывая на красно-бело-красное полотнище, лениво колышущееся на кормовом флагштоке. На миг барону почудилось, что лама с замысловатого герба, украшающего среднее, белое поле, укоризненно покосилась на Вениамина: «Зачем обижаешь? Почему сразу «тряпка»?..»

– Нет. – Казанков покачал головой. – Теперь «Луиза-Мария» снова нейтральное судно. Так что, Гревочка, возвращаю тебе твою собственность. Ступай к Девиллю, приводи его в чувство – водой, что ли, отлейте… А как протрезвеет – пусть принимает командование.

И кивнул на полубак, откуда уже неслось излюбленное матросами-бельгийцами шанти:

– Вот, изволите видеть: уже празднуют, и даже пьяны до изумления. Ты, Гревочка, кажется, сулил им тройное жалование?

И джина с ромом от пуза. – подтвердил барон. – От такой жизни – чего ж не повеселиться? Я бы и сам…

Казанков повернулся к Камилле и заговорил сухим, официальным тоном:

– От имени флота республики Перу должен принести вам, баронесса, извинения за доставленные неудобства. Я невольно подверг вашу жизнь опасности….

Что за пустяки, Серж, милый! – супруга Греве очаровательно улыбнулась. – Наоборот, я очень вам благодарна. Побывать в настоящем морском бою – это так увлекательно и возбуждающе! Вы не поверите, этот несносный Шарль держал меня, словно в шкатулке, обложив ватой – туда не ходи, сюда даже взглянуть не смей! Право же, скука смертная, а ещё путешествие!..

И с вызовом глянула на барона. Тот насупился, и Серёжа поспешил скрыть усмешку.

– Кстати, баронесса, забыл спросить – как ваша… подопечная?

Камилла вздохнула.

– Бедная девочка перепугалась – сидит у себя в каюте, нахохлилась, как воробышек, вся дрожит. Может, вы её навестите, объясните, что опасность позади?

Серёжа чуть заметно покраснел.

– Вообще, то я хотел предложить вам обеим отправиться на «Герцог Эдинбургский». Там вы будете в полной безопасности.

Брови баронессы удивлённо взлетели вверх.

– Ну, что вы, зачем? Я вполне доверяю вам. К тому же, Серж, вы сказали, что «Луиза-Мария» снова пойдёт под бельгийским флагом, верно? К чему тогда такие предосторожности, если нам больше ничего не угрожает?

Серёжа развёл руками.

– Что ж, не смею настаивать, в конце концов это ваше судно. Только, боюсь, мадам, вы не вполне верно понимаете ситуацию. Главная драка ещё впереди.

Перу, гавань Кальяо.