Александр Плетнёв - Углём и атомом [litres]

– Судьба ему, видать, – загадочно проговорил Шпаковский и тревожно взглянул на капитана. – Темнеет.

Чертов с пониманием кивнул и уже было обратился к Алексееву. Но тот вновь воскликнул:

– Что он делает?

Английский крейсер неторопливо двинул на норд-ост, покидая место гибели «Рюрика».

– Очевидно, то же, что и мы, – мрачно подтвердил Андрей Анатольевич, – а точней «не делает». Никого спасать не собирается. Не оставляет свидетелей. Ни одной шлюпки с «Рюрика» я не вижу. А при такой температуре воды – переохлаждение и…

– А ведь этого могло не быть. Англы, не увидев «Ямал», наверняка в драку бы не полезли. А? – Само вышло из Шпаковского… не остановить. Понятно, в чей адрес.

Алексеев стоял прямо. Слишком прямо. В этой его прямоте была вина… сквозило виной. Молчаливое гордое самобичевание:

– Четырнадцать миль. «Лене» при всех обещанных час ходу. Сколько они продержатся в такой воде? Час продержатся?

– Скоро совсем стемнеет. Мы на «Ямале» на полном ходу добежим быстрее, – предложил капитан.

– И «вертушкой» можно по-быстрому перекинуть надувных плотиков. Сколько можно.

Специфика ледокола определяет способность быстро раскручивать двигатели на полные обороты. И наверняка для тех, кто глядел с «Лены», многотонный гигант с красной надстройкой буквально сорвался с места.

Боцман тут же доложил, что через разрыв в форштевне захлестом волн, хоть и незначительно, но попадает вода, подтапливая форпик.

Балласт снова перелили в кормовые цистерны, приподняв слегка пострадавший «ямаловский» нос. Людей направили – устранять проблему. Проблемку.

Подняли «Миля», набрав, загрузив необходимое.

Настраивались принимать с воды намерзших людей, отогревать. Организовывали временные пункты по размещению. Готовили лазарет для раненых. Работали крайне оперативно, в другой раз сказали бы «в цейтноте», но после навала, бойни с «Пиком» все казалось почти будничным, просто в другом ключе.

Четырнадцать миль на 20 узлах «Ямала» это меньше часа, а могли еще накинуть узел. И накинули. Температура забортной – восемь на плюс. За это время фатального переохлаждения у людей не наступит (если только у тех, кто потерял много крови).

– Основную проблему я вижу в отсутствии надежды у моряков посреди океана, – рассуждал Шпаковский, – а ну как человек, несмотря на инстинкт выживания, побарахтавшись, коченея в навалившейся темноте и безысходности, решит «все одно помирать, помощи ждать неоткуда», перекрестится и… «прощайте, братцы».

По поводу переброски вертолетом спасательных средств на место гибели «Рюрика» даже немного поспорили, но, естественно, коротко, так как время тут было определяющим фактором.

Спасшихся предполагали не меньше полутысячи человек. В этом случае то, что доставит вертолет – это почти что ничего.

– Ты там не вздумай у них над головами висеть, страшного страху наводить, – перекрикивал набирающий обороты «Миль» везде успевающий начальник безопасности, – у людей смертельная смерть холодной пучиной под ногами, а тут еще и сверху непонятно что свистит, воет, лучом прожектора шарит. Так и до ужасного ужаса недолго!

Тем не менее загрузили «вертушку» по полной – на внешнюю подвеску взяли спасательную закрытую шлюпку на 88 мест (в ней два «ямаловца» в гидрокостюмах экипажем), в салон, насколько позволяла вместимость и общая грузоподъемность, – контейнеры с самонадувающимися плотиками.

Но основной расчет делался на стойкость и терпение русского моряка.

– Прибыв на место, по высадке на воду, – наставлял Шпаковский, – включаете подсветку, иллюминацию, мать ее так, и немедленно в громкоговоритель – повторять, повторять, чтобы каждый, возможно, уже отчаявшийся, услышал, что «спасательное судно скоро будет, надо лишь продержаться полчаса».

В идеале в первую очередь на плотики следовало грузить раненых, но оставалась опасность паники, перегруза, переворачивания спассредств и вполне бестолковых потерь. Да и сама задача тянуть людей из воды в «надувашку», которую они и в глаза ни разу не видели, представляло собой непростое дело.

А еще следовало принять меры, чтобы плотики не разнесло по морю… ищи потом сей ценный артефакт.

Опускались сумерки. Как уже было замечено ранее, тянуло туманом, барометр обещал вообще дождь и усиление ветра, вплоть до штормового. Так что все только радовались, что природа подзадержалась с этой непотребной на данный момент оказией.

Штурман отмечал мили-дистанции, отсчитывал часы-минуты:

– Врубать прожектора при сгущающемся тумане можно без опаски – «англосакс» к тому моменту, как мы будем на месте, учапает достаточно далеко.

За английским крейсером следили самым ответственным образом, так как расходились с ним практически на контркурсах. Подумывали даже взять немного «право на борт», но наконец свалившаяся ночь избавила от этого небольшого осторожного крюка. С «Леной» связь была стабильная, голосовая, и пароход вели по нужной ниточке оптимального курса.

А «британец», судя по данным РЛС, целенаправленно уходил на северо-запад. Тут стоило бы оговориться – слово «целенаправленно» относительно его движения звучало преувеличенно резво. Метка на радаре ползла едва на шести узлах.

Алексеев все терзался за потерю «Рюрика», имея, видимо, и какой-то «пунктик» по поводу «владычицы морей». Узнав о явно охромевшем противнике (а с чего бы ему идти столь малым ходом), выразился все еще недовольно, но уже со справедливым злорадством:

– Намяли все ж ему бока «рюриковцы», – и вдруг вспомнив оброненное помощником капитана словечко, тревожно спросил: – Что вы имели в виду, говоря «судьба ему?»

– У вас допуск «царский», – не спешил объяснять Вадим Валерьевич, – но, как я понимаю из вашего вопроса, всей… хм, полной информацией вы не владеете.

– Да, его высокопревосходительство, естественно, не в курсе, – подключился Чертов, – хотя я в том числе кратко довел хронику до первой революции и поражения в войне на Дальнем Востоке… времени ж мало было, да и инфой перегружать не хотел.

Алексеев на проскакивающие сленги пришельцев терпеливо помалкивал, ждал.

После расправы с «Пиком», на судне, как и должно, возобладал авторитет капитана.

И не то чтобы его высокопревосходительство утратил важность и значимость – в глазах наместника после всего произошедшего статус капитана поднялся неизбежно. Как и уважение к его старшим помощникам. И ко всему экипажу.

Вместе с тем Шпаковский как-то скупо, без особого энтузиазма, поделился:

– Был бой. «Рюрик» выдержал около пяти часов в составе еще двух «владивостокцев» – «России» и «Громобоя» против шести крейсеров Камимуры. А потом не меньше часа с перебитыми рулями, практически неуправляемый лупился с японцами в одиночку. В общем… не сдался. Открыли кингстоны.