Андрей Минин - Княжич [litres]

– Будешь?

– Ага, – уселась она на стул, водя носом.

– Ешь, – поставил я перед ней тарелку. – Приятного аппетита, – поправил я на ней волосы, сбившиеся в колтун.

– Спасибо, – уминала она за обе щеки, посматривая на дверь в комнату матери. – А вы поругались вчера, да? – грустно спросила она. – Мама хорошая. Правда, правда!

– Я тебе верю, – сидел я рядом с ней и тоже кушал. – Мы ещё помиримся.

– Точно, точно?

– Конечно, – кивнул я. – Ешь. Не говори с набитым ртом.

– Хорошо, – чуть повеселела она.

– Говорит радио «Свобода», – включился приёмник, настроенный на семь утра. – Погода в Сибирске солнечная. Температура воздуха аномально тёплая. Минус десять градусов по Цельсию. В связи с этим по вашим многочисленным заявкам в эфире звучит песня нашего земляка, Жорки Туза, поющего в жанре шансона. Слушаем!

– Странная песня, – заметила Юлиана, вслушиваясь в музыку. – А что такое шантрапа и вертухай? – полюбопытничала она.

– Это, э-э-э… Давай-ка переключим радио на другую волну, – потянулся я к приемнику.

– Бум, бум, – настойчиво постучались в дверь, избавляя меня от попытки объяснить девочке смысл слов из песни, которую явно заказали или каторжники, или заключённые тюрьмы. Пошел я открывать, без удивления встретив на пороге Жука.

– Михаил, – кивнул я. – По делу или так? – Впустил я его внутрь. – Садись за стол. Перекуси.

– Спасибо, – отряхнул он полушубок, повесив его на вешалку, и прошел к нам, внимательно осматривая пол по пути.

– Ищешь чего? – заметил я этот взгляд.

Он что думает, я тут жену вчера избил, и следы крови выискивает?

– Нет. Это я так, – махнул он рукой, усевшись.

– Юлиана, – обратился я к девочке. – Это Михаил Жук. Мой помощник на все руки, – представил я его. – А это Юлиана, моя… – Небольшая пауза между словами. – Моя приёмная дочь, – улыбнулся я ей.

– Приятно познакомиться, – смущенно кивнула девочка, заёрзав на стуле от смущения.

– Взаимно. И спасибо, – по-доброму подмигнул Юлиане Жук, пока она по-хозяйски накладывала ему яичницу в тарелку, умница такая.

Вот только яичницу она перекладывала из своей тарелки. Видимо, я переоценил свои кулинарные возможности.

Убедившись, что я никого не убил и трупы прятать не надо, Михаил быстренько всё проглотил и ушел, попрощавшись.

Тук, тук, тук – вновь постучались к нам, но куда деликатнее, чем до этого Жук. И пяти минут не прошло после его ухода.

– Сегодня ко мне прямо паломничество, – поднял я брови, идя открывать.

– Настенька? – удивился я.

На крыльце стояла хозяйка того петуха, что вечно караулит меня из-за угла и пытается клюнуть в попу, ещё ни разу ему это не удалось, но он бдит. Надеется, гад.

– Здравствуйте, дядя Семён! – поправила она шапку из зайца на голове. – А Юлиана дома? Мы собирались на горке покататься, а потом, а потом… – Подпрыгивала она на месте, как заведённая.

Вот энергии у девочки.

– Да, да, заходи. Не стой на морозе. – Отряхнул я её от снега, успела она уже где-то навернуться в сугроб. – Ты без петуха, надеюсь? – подозрительно осведомился я.

– Не-а. Без него, – рассмеялась она, зная наши с ним отношения.

Юлиана же ничего не замечала, кормила она Шарика, что спрятался от меня под стол, выпрашивая у неё хлеб с маслом.

– Смотри, кто пришёл! – Подтолкнул я внутрь дома Настеньку.

– Настя! – Обнялись они, словно лучшие подруги, и убежали в комнату Юлианы, шепчась.

– Это Маруся, это Федя, – начала моя падчерица показывать Насте своих кукол, оставил я их одних, не мешая.

За окном расшумелись вертолёты, разлетались туда-сюда, свозя к нам из Сибирска деликатесы на мой день рождения, объявил я одиннадцатое января праздником и освободил всех от работ.

Должны прибыть фокусники, скоморохи, певцы местного разлива, не пожалел я денег. Пусть отдохнут. Заслужили работяги.

Тут из моей бывшей комнаты показалась жена, вышла она ко мне в одном ночном халатике и чинно присела за край стола.

Помолчали. Неловко как-то.

– Это тебе. Остыло, правда, уже, – положил я ей остатки яичницы со сковородки и поставил чайник на плиту, стараясь не смотреть на неё.

– Спасибо, – сухо ответила она, ничего не забыв.

Боюсь, убийство Захара ещё долго будет выходить мне боком, но я ни о чём не жалею. Спал с чужой женой? Голова с плеч.

Но в чём-то она была права вчера, нам надо как-то уживаться, наблюдал я за её безупречными манерами за столом и то и дело заглядывал в вырез ажурной ночнушки, что ничего не скрывала, а только подчёркивала. Я нервно облизнулся.

Красивая она всё-таки баба, отвёл я взгляд, стоило ей посмотреть на меня, уличив в разглядывании. Хмыкнула.

Да, придётся как-то уживаться, тяжело выдохнул я, вспомнив, что по нашим порядкам всем хозяйством дома занимаются женщины, которых учат этому с самого детства. У мужиков другая задача. Родину защищать.

– У меня такой вопрос…

Жена посмотрела на меня вопросительно, и я с неудовольствием заметил её припухшие глаза, оплакивала она того мужика всю ночь.

– Твоё предложение ещё в силе? Попытаемся создать семью? Или хотя бы её видимость? – поправился я.

Она хотела ответить что-то резкое, по глазам заметил, но сдержалась, лишь кивнув.

– Тогда давай я тебе расскажу, что здесь и как, – обвёл я рукой помещение, хотя имел в виду, конечно, не дом, а всю ферму.

Постепенно она включилась в разговор, и мы вполне миролюбиво проболтали часа два, узнал я, что она имеет II ступень и дома, помимо хозяйства, что вели все женщины в их роду, занималась врачеванием, имела она соответствующее образование.

Надо будет упросить её подучить меня, но явно просить её об этом сейчас не лучшая идея.

– Быть тебе доктором, – сразу же назначил я её на эту должность, так как те врачи, что у нас были – из китайцев. Мне уже жаловались на них. Всё лечение у них сводится к следующему: разденься, ложись на стол, и я прилеплю к тебе пиявок или утыкаю иглами. Дурдом, короче. Хотя массаж их девушки делают хороший. Очередь из мужиков стоит. Надо, наверно, и мне попробовать. Расслабиться.