Андрей Минин - Княжич [litres]

– Да и щит я на себя накину, покрепче всякого бронежилета будет, – успокоил я его.

– Держись позади, – заскрипел он зубами, но больше отговаривать меня не стал. Понял, что бесполезно.

Двинулись, но с осторожностью. Вертолёт должен был насторожить стрелявших, и никто не хотел попасть в засаду или быть подстреленным.

Не все были на лыжах, проваливались они в снег по бедро, оставляя после нас отчётливый след, углубились мы уже на несколько километров. Шарик бежал впереди. Обнюхивал землю, деревья и уверенно вёл нас по нюху, правда не слишком доверяли в этом моей собаке, посматривая на меня, но я делал вид, что так и надо, надеясь, что Шарик не оплошает.

Ещё примерно через двадцать минут пёс вывел нас к лыжной тропе, с колеёй даже шире, чем у моих охотничьих лыж.

– Китайцы, – осмотрел тропу один из мужиков, разбирающихся в чтении следов. – Отпечаток глубокий. Вьюки.

– Кто?

– Вьюки. Вьючные животные, а в данном случае люди. Похоже, мы наткнулись на наркотропу, – закусил он губу, прищурившись.

– Сколько их?

– Охранников человек десять. Вьюки же обычно рабы, работающие за еду. Стандартный караван это тридцать-пятьдесят человек.

– Как думаешь, они далеко ушли? – озирался Жук.

– Догоним через час, – приложил ладонь к оттиску лыж опытный охотник и ищейка.

И как определил, интересно?

– Вперёд!

Следопыт был прав, нагнали мы китайцев немногим меньше чем через час. Поняв, в какую сторону идут бандиты, из посёлка была выслана вторая группа мужиков, что засела в засаде на их пути, пока мы нагоняли их сзади, попали те в настоящий котёл, но не сдались.

Началась перестрелка, не жалела китайская мафия патронов, тоненько крича на своём языке и прикрываясь нашими измождёнными соотечественниками, с огромными баулами за спиной. Те, по-видимому, были полны всяческой наркотой и психотропными препаратами.

Над головами свистели пули.

Я тоже успел пару раз стрельнуть, поймав пару ответок, зависли рядом с моей грудью сплющенные куски металла, завязнув в щите. Заметивший это Жук насильно затащил меня за дерево, грязно матерясь на малолетнего дурачка, стоящего в полный рост.

– Может, гранаты? – спросил один из бойцов, отстреливаясь.

– У нас только боевые. Рабов убьём, а те ни в чём не виноваты, – отрицательно помотал головой мой зам.

Я же сидел рядом с импровизированным штабом и мотал на ус, не встревая.

– Русска! Давай дагаримся! – коверкая слова, закричал один из китайцев, прикрытый со всех сторон телами. – Выкупа!

В итоге ничего путного не придумав, мы подождали, когда к нам подвезут светошумовых и слезоточивых гранат, попросту закидав ими супостатов.

Бандитов взяли тёпленькими, были они дезориентированы и ничего не видели, слепо шаря руками по земле и матерясь на своём диалекте.

– Как глисты! Ха-ха-ха, – заржали мои люди, окружая их.

– Здаюся! Здаюся! – кричал главарь, ворочаясь, пока наёмники пинали его за всё хорошее.

Перед тем как вести на ферму пойманных наркоторговцев и освобождённых рабов, мы быстренько опросили главаря.

Оказалось, тот выстрел, что я слышал, был не случайным, пристрелили они одного вьюка, что сломал ногу и не мог идти дальше.

– Как тебя звать? – обратилась молодая женщина к сопровождающему, что помогал перетаскивать вещи в вертолёт, уже начавший раскручивать свои лопасти.

– Дмитро, – нехотя ответил он, отводя взгляд.

– А Семён Андреевич где?

– Не могу знать, я просто наёмник, сударыня, – извинился он, стараясь не обращать внимания на жгучие взгляды жены парня и её свиты, отправившейся вместе с ней в далёкую Сибирь.

– Мама, мама, тут холодно, – прижалась к женщине девочка, шмыгнув носом.

– Потерпи, милая, – натянула ей шапку до самых ушей мама. – Скоро мы прилетим в наш новый дом, – грустно улыбнулась она.

– Я не хочу, – захныкала девочка. – Новый папа плохой. Я знаю! – топнула она ножкой с детской убеждённостью.

– Ничего. С нами едет дядя Захар. Он нас защитит, – указала женщина рукой на обросшего бородой мужика, что с интересом рассматривал вертолёт и людей, встречающих Таракановых.

– Дядя Захар хороший, – улыбнулась ему девочка, помахав рукой.

У неё недавно выпало несколько молочных зубов, и улыбка сияла прорехами, делая малявку ещё милей.

Тот помахал в ответ, хмыкнув.

– Прошу на борт! – махнул рукой Дмитро, желая поскорее разделаться с неприятной обязанностью.

– Присядьте с нами, пожалуйста. Я хочу задать вам несколько вопросов, – попросила госпожа, и он не смог отказать, застонав про себя и проклиная Семёна, отправившего его на эту почётную миссию.

– Да-а-а. Не успела ты… – Покачала головой бывшая нянечка. – Оженили парня, и слова не спросив.

– Свадьбы ещё не было, – капризно возразила девушка.

Женщины наблюдали за тем, как садится вертолёт с новой хозяйкой. К добру ли это аль к худу, хмурилась Маша, не желая признаваться, что нянечка права, и она опоздала.

– Какая свадьба, дурёха?! Их роды документами обменялись и всё, а свадьба это так, для праздничного настроения.

Начали спускаться по трапу бывшие слуги Таракановых, что остались со своей госпожой и переезжали вместе с ней.

– А вот и она. С дитём, – покачала головой холопка.

– Они из провинции Хэйлунцзян, – переводил нам сбивчивую речь соотечественников Син Ханг, что строит мне с нуля несколько производств и активно просится в слуги, вместе со всей своей диаспорой. – Говорят, после бесчинств императора.

Поднебесной, что активно насаждал свою власть в провинциях, не желающих подчиняться узурпатору, убившему родного дядю ради трона, они всей деревней попытались сбежать. Перебраться через границу и скрыться в Монголии. Там-то их и поймали наркоторговцы, приставив к делу, вот уже третий год они вьюнки. Жены и дети незнамо где. Скорее всего, проданы на рынках Стамбула. У всех остальных история такая же, чего не скажешь о самих торговцах наркотой, – перешел он к порядком побитым, всем в крови наркоторговцам. Ногти вырваны, кожа подпалена, пытал их Ханг со всем тщанием.

Сам предложил, а я не отказался, дурак. Пришлось несколько раз выбегать на улицу, покинул меня завтрак за углом дома ещё в самом начале.

Думал даже остановить пытки, но меня отговорил Жук, показав, что они перевозили. Не зря за наркотики положена вечная каторга на Соловецких островах. К примеру, синяя пыль. Год приёма – и мозг катастрофически атрофирован. Грибы спарассис, больше известные как погибель. Уже через полгода приёма ты гниющий заживо труп. Привыкание ко всему моментальное.

– И что они говорят? – махнул я головой на вьюнков, присутствующих здесь, и недвусмысленно давая понять, что тем здесь не место. – Накормить, напоить и пристроить к делу, – дал я наказ, и их увёл один из подручных Ханга.