Андрей Минин - Княжич [litres]

– Гав! Гав! Ррррр! – рычал, не подпуская их ко мне, Шарик, давя всеми лапами.

– Ай, бля.

– Больно!

– Заживо жрут!

– Комарьё поганое!

– Вы чего все как бабы причитаете?! – откусил голову прыгнувшей на него змее Дмитро, откинув её в сторону. Даже лёжа на полу, со слезящимися, красными от полопавшихся капилляров глазами и дыша через раз, он не переставал стрелять, пока остальные покорно готовились к смерти.

Я же в это время продолжал давить на мумий, всё ярче и ярче разгорался огонь в моих руках, треща и иссушая тела тварей, пока они не распались в прах. Прошелся по пещере лёгкий замогильный ветерок, взлохматив на мне волосы.

Пищащие и шипящие насекомые, словно очухавшись после дурмана, начали расползаться, успели они покрыть некоторых с головы до ног настоящим живым ковром.

– Кажись, всё… Кхе. Кхе. Кхе.

Лежали на полу холопы вперемешку с наёмниками, пытаясь дышать через рукава и откашливаясь, обводили они помещение полными страха глазами, и я не могу их за это винить. Сам натерпелся, аж трясёт.

– Семён? – Держался меня Жук, стоя позади и завороженно смотря на огонь в моих руках. – На! – отвлёкся он, с наслаждением раздавив сколопендру под ногой, размазав её по подошве.

– Тц, – недовольно прицыкнул я, затушив «тень Ра».

Эх. Вот ведь! Ни один дурак не поверит, что это форма первой ступени. Сразу видно, что-то фамильное. Из тех секретов, которые не доверяют чужим.

Тем временем воздух в склепе очистился, и нам предстала картина полного разгрома, валялись по углам наёмники и холопы, скуля. Кто без сознания, а кто и с проломленной головой.

Все до единого были ранены.

– Проверьте, дышат ли? – указал я рукой на тех, кто не шевелился, и подтянул к себе ближайшего мужика, положив на него руки и используя «регенерацию».

– Ай! – вскрикнул я, пока Алиса вытаскивала из меня шипы какой-то твари. – Осторожнее, – пробурчал я, шмыгнув носом.

– Сам виноват. Нечего ползать по всяким склепам, в поисках проблем на свою голову, – мстительно прицелилась она щипцами.

– Ай! – снова вскрикнул я, почувствовав, как жена вытащила из моего мягкого места очередную колючку.

– Хи-хи-хи, – не сдержалась Юлиана, помогающая маме и протирающая мою спину тряпочкой, замоченной в растворе из целебного мха.

Не всё можно вылечить взмахом руки, зажмурился я, переживая экзекуцию.

– Папа Семён. Папа Семён… – наклонилась к моему уху покрасневшая от своей смелости приёмная дочь с горящими от предвкушения глазами. Так ей понравился рассказ о мумиях из первых уст, уже успела она несколько раз сбегать на улицу, похваставшись мною перед своими подружками. – А расскажи ещё раз, пожалуйста, – чмокнула она меня в щёку, чтобы не хмурился.

Пока наш разбитый в пух и прах отряд добирался до фермы, держались все из последних сил. Подлеченный мной на скорую руку Жук успел рассказать, чего это он испугался поначалу и откуда знал, что должно произойти.

– У меня же брат археолог… – объяснял он.

Шли мы последние километры до фермы, словно паралитики, дёргаясь от каждого шороха и вскрикивая от непередаваемых ощущений по всему телу.

Мелкие ранки и язвочки, оставленные насекомыми, никак не хотели закрываться, как бы я ни старался со своим «исцелением». Пришлось плюнуть на это и идти так.

По итогу, мы потеряли семь человек. Раненые же, тот же Петро, выжили.

– Он мне и рассказывал по секрету, что происходит на раскопках и почему заниматься археологическими изысканиями разрешено только тем, кто служит императору, – через силу объяснялся Жук, пока мы шли. – В этих краях кто только раньше ни жил, и были они не чета нам, скажу я. Хунны, юэчжи, ананси, титаны, динлины, атланты, скифы… – он огляделся по сторонам, словно ждал, что они выскочат на нас из кустов.

– И что? Эм-м… – скривился я, придерживая правый бок, простреливший болью.

– А то, что не стоит лезть в их склепы, если не хочешь, чтобы оттуда вылезло нечто похуже, чем мумии. Слышал же, что произошло в Египте в прошлом столетии?

– Это когда они на свою беду раскопали затерянную пирамиду в песках Сахары и откопали там фараона Хатшепсута, что залил кровью всю страну?

– Да.

– Эх… – тяжело выдохнул я, обозревая встречающую нас небольшую толпу у фермы.

– Ох, как подрали-то, как подрали, – запричитала одна из женщин, помогая одному из моих холопов и подставляя плечо.

– Потерпи, всё будет хорошо, – разбирали моих людей жёны, сёстры и друзья, помогая добраться до дома.

– Блин, – снова выдохнул я, заметив среди встречающих жену, что злобно посматривала на меня, уперев руки в бока.

Чувствую, топать мне придётся самому.

Весна. Вечереет, затаился под окном избы, стоящей в сторонке от остальных домишек, вихрастый и конопатый мальчишка, одного взгляда на которого хватило бы, чтобы сказать – хулиган. Одет мальчик хоть и был опрятно, но было видно, что одежка на нём простая и на вырост. С чужого плеча.

– Вот так, – прикусил он от волнения язык, аккуратно капнув из припасённой баночки, полной растительного масла, на петлицы приоткрытого окна, смазывая их. После чего воровато оглянулся, убрал баночку в карман и попробовал приоткрыть ставню шире. Она, как и было задумано, не издала ни звука. Как обезьяна, проворно запрыгнул он внутрь дома и затаился в тёмном уголке, прислушиваясь.

Шума никто не поднял, значит, не заметили, всё так же раздавались голоса мужиков из другой комнаты, где бывший каторжник из новоприбывших, вор в законе по кличке Сенька Шалый, нагревал в карты очередного бедолагу. Обычного не боевого холопа местного хозяина, что трудится на ферме – то ли в свинарнике, то ли ещё где. Да и неважно это.

– Дурачок, – пренебрежительно прошептал мальчишка и алчно осмотрелся, блеснули его глаза из-под криво обрезанной чёлки. Спасибо за это надо сказать местной учительнице математики, эх… – Мегера, – сплюнул парень на пол и занялся делом.

Хоть каторжник и живёт здесь всего месяц, но взять в доме было что.

– Это оставим, а вот это возьмём, – совсем расхрабрился и расслабился мальчишка, обходя комнату и выбирая более дорогие и компактные вещи, не заметив, как голоса в соседней комнате смолкли, за что тут же и поплатился.

– Кто это тут у нас? – неожиданно прозвучал голос над ухом дёрнувшегося к окну паренька.

– Ай! – вскричал он от боли, когда его сперва задержали за руку, цепко в неё вцепившись, а потом вывернули ухо. – Отпусти, дяденька, – попробовал тот надавить на жалость, забыв, что он ворует не у обычного человека, а у вора, такого же, как и он сам. – Отпусти. Меня нельзя бить. Я ещё маленький. Тебя накажут! – визжал он.

– Маленький, говоришь? – жутко улыбнулся Сенька Шалый, показав свой щербатый рот. – Что ж ты, маленький, воруешь у честных людей?