Павел Кольцов - Цикл «Как тесен мир». Книга 4. Встала страна огромная

Не дремала и Настя. Она тут же вонзила свои тонкие, но крепкие пальцы в глазницы насильнику. Дернувшийся было ручищами за спину поддонок непроизвольно и моментально схватился за тощие девичьи руки, нестерпимо больно раздавившие ему оба глаза. Тут бы он и переломал ей хрупкие лучевые косточки, если бы внезапно не потерял сознание. Сам не понимая до конца всей физиологии процесса удушения, Голощапов удачно и быстро передавил негодяю глубоко впившимся в шею узким пояском сонную артерию, лишая его мозг так необходимого кислорода. Крикнуть с передавленным горлом сержант тоже не смог, поэтому просто рухнул безвольным и сразу расслабившимся телом на так вожделенную им девчонку, напоследок громко и зловонно пустив ветры.

Настя, придавленная мерзкой тяжестью, нервно заворочалась внизу, пытаясь спихнуть с себя безвольную смрадную, да еще и истекающую слюной и кровью из выдавленных глаз тушу. Олег перестал душить обмякшего сержанта, освободил свои собственные больно передавленные кисти от концов тонкого ремешка и, схватив расслабившееся тело за крутое плечо, сбросил вбок, перевернув на спину. Рядом приподнялась смутно различимая очертаниями невысокая фигура.

– Ну, что, готов? – чуть ли не веселым шепотом поинтересовалась фигура.

– Тебе что-то не нравится? – угрожающе ответил вопросом на вопрос Голощапов, сжимая на всякий случай онемевшие от ремешка кулаки.

– Спокойно, парень, не шуми. Я ваши разговоры слышал. За то, что эта сволочь не достойна жить, – голосую обеими руками. Нашел время девку насильничать, еще и под угрозой сдать врагу. Сука. Сука и предатель. Вот только дело бы до конца довести не мешало. Ты уверен, что он уже помер?

– Не знаю, – пожал плечами Голощапов. – Вроде, не шевелиться. А что?

– Да, мало ты его душил, парень. По времени мало. Я, помню, когда у себя в речке нырял, – больше минуты под водой запросто находился. Дай-ка я его проверю.

Незнакомый солдат присел над лежащим на спине телом сержанта, пощупал шею, потом взял отяжелевшую руку за запястье и почувствовал слабое биенье пульса.

– Живой он еще, сволочь: сердце стукает. Без сознания только. Надо бы тебе, товарищ, закончить начатое, а то очнется – плохо вам обоим будет. Не простит. Или сам зашибет, или венграм, как и обещал, сдаст.

Голощапов присел над неподвижным телом, нащупывая на земляном полу возле шеи концы все еще охватывающего ее брючного ремешка.

– А давай-ка я тебе подсоблю малость, – предложил незнакомый доброхот. – Вернее получится.

Голощапов не стал возражать, поделился одним концом и они, усевшись лицом к лицу и упершись ногами в массивное мягкое тело и жесткую голову потянули ремешок каждый к себе, чуть ли не перерезая узкой холщовой полоской широкую шею почти до позвоночника. У потерявшего еще раньше сознание сержанта непроизвольно, в агонии, задергались по земле ноги. Напрягшиеся душители подождали еще минуты три, пока тело окончательно и навечно не расслабилось, и незнакомый помощник тихонько сказал, что хватит. Теперь точно сдох. Бесповоротно.

Пока мужчины целеустремленно довершали смертоубийство, Настя успела обтереть окровавленные руки и привести свою одежду в мало-мальский порядок, но принимать обратно протянутый ей холщовый брючный ремешок, добросовестно послуживший удавкой, отказалась. Тогда Голощапов засунул свернутое орудие справедливого возмездия в распахнутые для несостоявшегося блуда галифе мертвого насильника, поближе к карману, и застегнул на нем и мотню, и шинель. В довершении он нащупал рядышком его упавшую пилотку и накрыл хоть и пока невидимое в темноте, но к утру явно должное стать омерзительным, мокрое от раздавленных глаз и вытекших слюней лицо, замершее в последнем оскале гнилыми зубами.

Остальные пленные, если что и заметили-услышали, вида не подавали. Непрошеный напарник, совершенно обыденно помогший в додушивании подлеца, тоже не стал продолжать знакомство, а тихонько вернулся на свое место и прилег. Олег с Настей, опять тесно прижавшиеся друг к другу, так и не смогли больше заснуть, промучившись до утра.

Подняли их почти сразу, как только рассвело и через исковерканную, всю в дырах, крышу над головой заползло серое утро. Непонятно что выкрикивающие, но явно на венгерском языке голоса, подкрепленные винтовками с примкнутыми плоскими штыками, выгоняли пленных наружу. Нехотя и не спеша красноармейцы вставали и понуро тянулись к выходу. Раненых не бросали – поддерживая, выводили вместе со всеми. За ночь отоспался и кое-как пришел в себя даже майор Павликов и сейчас смог, правда, подпертый с двух сторон бойцами, на своих двоих выйти на свежий воздух. Рядом с ним держалась обхаживавшая его вчера молодая женщина-врач с застывшим в печальной гримасе, но все равно красивым лицом; к ней, как цыплята к наседке, жались еще несколько женщин в армейских шинелях и телогрейках.

Поднявшийся на ноги Голощапов мельком глянул на мертвого сержанта. Так сразу и не скажешь, что мертвый. Подумаешь, накрыл себе человек лицо пилоткой и спит. Мало ли, что на щеках у него темные потеки крови запеклись, и под задницей расплылась, впитавшись в утоптанный земляной пол, но, так и не высохнув, лужа мочи. Ну, недержание у него ночное. Бывает. Настин взгляд мертвеца старательно игнорировал, обходил вокруг. А ночной добровольный помощник при свете оказался немногим младше голощаповского возраста и такого же примерно роста худощавым пареньком со светлым ежиком под залихватски сдвинутой на затылок пилоткой. Званием он тоже походил на танкиста: его погоны украшали такие же две пары лычек младшего сержанта. Паренек, не вступая в разговор, по-приятельски подмигнул Голощапову и пошел к распахнутым воротам сарая. Олег с неотстающей от него Настей – следом.

Позади кто-то, очевидно, решил разбудить «заспавшегося» сержанта и пихнул его или сдернул пилотку – донеслись удивленно-испуганные вскрики, перемежаемые замысловатыми матерками – вздрогнувшая Настя еще теснее прижалась к плечу Олега.

Среди пилоток и фуражек пленных, уже выстроившихся во дворе, Голощапов заметил несколько родных танкистских шлемов. Он взял Настю за руку и потянул к товарищам, но молоденький чернявый венгр, злобно ощеряясь, больно ткнул его прикладом в бок, отгоняя в конец строя. Спасибо еще, что только прикладом, а не штыком. Пришлось подчиниться. Ночной помощник оказался рядом. Настя, на тихий вопрос Олега, ответила, что видит младшего сержанта в первый раз. Здесь, на ярком утреннем свету и свежем воздухе, уже не чувствовался кошмар ночной расправы и Голощапов решил познакомиться со своим, как он теперь понял, спасителем. Если бы того гада не додушили до конца – и Олегу, и Насте светил бы полный каюк. Однозначно.