Павел Кольцов - Цикл «Как тесен мир». Книга 4. Встала страна огромная

– Зачем он это делает? – спросил сержанта русский капитан. – Не нужно. Прикажите их просто взять в плен.

– Эй! – крикнул Якобеску. – Старший солдат! Тебе что, заняться больше нечем? Прекрати!

– Мадьяр жалеешь, господин сержант? – криво ухмыльнулся морщинистым лицом солдат и снова передернул затвор. – Они наших сколько положили? А ты их жалеешь?

– Я их не жалею, но самому в зверя обращаться не нужно. Опусти карабин. Не срами нас перед русскими союзниками. В бою свою меткость показывай, а не на безоружных упражняйся.

Старший солдат вполголоса выругался, но карабин на колени опустил, повернув предохранитель на торце затвора. Мост над головами задрожал: по нему колонной опять шли русские танки, тесно обвешанные десантом. Сбоку от них по два в ряд, переступая, но чаще давя окровавленные трупы копытами, потянулась шагом румынская конница. На восточном берегу накапливались войска, ожидающие своей очереди.

Меньше повезло с захватом нижнего, более широкого моста через Тису, стоящего прямо на шоссе, ведущем в направлении Будапешта. Чтобы отбить этот мост венгры бросили на него более крупные силы и успели буквально раздавить его румынских захватчиков (а потом защитников) чуть ли не подчистую, совершенно случайно оставив в живых затаившихся среди тел мертвых товарищей нескольких раненых. Отбить мост венгры успели, не успели только его подорвать: все провода были разрезаны румынами и сброшены в реку, а запалы из большинства ящиков с взрывчаткой извлечены и отправлены туда же. Пока венгерские саперы ладили новое минирование, к мосту неожиданно для них (и для самих себя) прорвалась батарея самоходок СУ-85, наступавшая значительно южнее и по утвержденному плану атаки вовсе не должная первой, да еще и самостоятельно атаковать его. Но, так уж в горячке боя получилось.

Идущие впереди самоходок танки завязли, давя траншеи с пехотой и редкую артиллерию. Кто-то из них потерял порванную гусеницу; кто-то неудачно провалился в глубокий, но с ненадежным накатом из бревен дзот и никак не мог выбраться самостоятельно; кто-то чересчур увлекся разгромом вражеских позиций и, потеряв в дыму и пыли ориентировку, забрался куда-то далеко в сторону.

Лейтенант Гладилин, командир наступающих в качестве усиления следом за танками, как и было ему приказано, трех (четвертая сгорела еще в предыдущих боях) самоходок, крутя по сторонам своим перископическим прицелом, внезапно с удивлением понял, что его самоходные орудия вырвались вперед. Он отдал приказ по рации всем экипажам остановиться и, распахнув створки люка, осторожно высунулся наружу. Тесно расположившийся за толстостенной боевой рубкой на теплой крыше моторного отделения десант на двух бойцов, как ему доложил младший сержант Плахотнюк, поредел от вражеского огня и тряски на воронках, брустверах и прочих обыденных для поля боя ухабах.

– Но, – добавил сержант без улыбки на широком крестьянском лице, – оставшийся личный состав по-прежнему готов, в меру своих ограниченных геройских возможностей, к выполнению боевой задачи.

– Не трепись, Федя, – вздохнув, ответил ему Гладилин, поднимая к глазам бинокль, – а то допросишься: прикажу слезть с брони и бежать впереди меня.

– Не, – не прекращал, подбадривая своих бойцов, балагурить Плахотнюк. – Не прикажете. Вы справедливый комбат. Опять же, посекут венгры нас, кто вас тогда от ихней пехоты охранять будет?

– Справедливый, говоришь. Ладно. Значит так. Мост, захваченный румынами, к которому должны были при нашей поддержке прорваться танки, очень похоже, что уже обратно отбит венграми. А танки, сам видишь, отстали. М-мать их так и эдак. Головотяпы хреногусеничные. Если будем их ждать – того и гляди, эти любители гуляша-паприкаша мост подорвут. Справа все дымом заволокло, то ли наши горят, то ли у венгров что-то чадит. Не поймешь. А-а-а… Будем сами мост брать. Твоим бойцам приказ. Стрелять во все стороны по всему, что представляет хоть малейшую опасность, особенно, если где пушку заметите. Как прорвемся на тот берег, а мы обязательно прорвемся, спрыгиваете и занимаете оборону. Там у них, я гляжу, и окопы, и баррикады из мешков имеются.

Гладилин передал по рации приказ остальным самоходкам, а Плахотнюк только покачал большой круглой головой, на которой стандартная каска смотрелась детской панамкой. Перспектива оказаться на том берегу небольшим отрядом его не прельщала, но общую пользу, если такой прорыв им удастся, он тоже прекрасно понимал.

И они действительно прорвались, даже, можно сказать, проскочили почти без боя. Вначале тихонько и без единого выстрела прошли к речке, прикрываясь от суетящихся вокруг моста венгров дымом, а от нее уже вдоль берега и к самому въезду на мост. Мехводы гнали машины, стараясь не давить вражеские позиции, а, наоборот, если можно, объезжать препятствия, оберегая гусеницы и максимально задранные вверх длинноствольные пушки с толстыми цилиндрами эжекторов поближе к концам. Ощетинившиеся на все стороны автоматами и ручными пулеметами десантники держали пальцы на спусковых крючках, в готовности немедленно полить сверху, с брони, свинцом все мало-мальски для них опасное от целящейся в их сторону пушки до одинокого солдата с винтовкой или гранатой. Но не пришлось. Повезло.

Уже при въезде на мост шедшая первой самоходка Гладилина раздавила запоздало пытающуюся повернуться к ним низенькую пушку; проехалась, лишь слегка качнувшись, по невысокой осыпавшейся баррикаде из посеченных пулями мешков с песком и тупорылому станкОвому шварцлозе за ней и, увеличив скорость, поскрежетала широкими траками по длинному асфальтовому настилу, усеянному трупами и венгров и румын в одинаковой венгерской форме на противоположный берег. Навстречу сверкнула выстрелом противотанковая «шкода». 47-мм бронебойно-трассирующий снаряд метко врезался в наклонную 90-мм лобовую плиту боевой рубки, чуть углубился, продавив броню, и бесполезно разорвался снаружи, заставив десант лишний раз пригнуться.

Ответный выстрел сходу опустившегося орудия и перед приземистой вражьей пушкой дымно и пыльно расцвела в мгновенной вспышке пламени мощью 660-г тротила 9,54-кг стальная цельнокорпусная зенитная осколочная граната, оставшаяся в боекомплекте СУ-85 от ее несамоходной предшественницы. Граната угодила в землю, не долетев до цели метров десяти, но расчету этого вполне хватило – артиллеристы, кто уцелел, попадали за щитом, спасаясь от пронесшейся над ними ударной волны и осколков. Второй советский снаряд, разорвавшись сбоку, довершил дело – стрелять из этой пушки по самоходке больше никто не пробовал, да и сама пушка теперь годилась только в утиль. Укрывшиеся за боевой рубкой десантники щедро сыпанули по венгерским полуразрушенным позициям очередями. Защитники моста не выдержали и, спасая свои жизни, побежали, стремясь скорее убраться от грозных, непробиваемых даже из противотанковой пушки русских чудовищ.