Павел Кольцов - Цикл «Как тесен мир». Книга 3. Отложенная война

Из леса стрелять тоже перестали – опустилась тишина, хоть птичек чириканье слушай. Лебедев внимательно осмотрелся. Вдалеке, на фоне по-прежнему горящей и дымящейся раскуроченной вражеской колонны суетились мелкие с большого расстояния фигурки; небо от самолетов очистилось: не было видно ни советских, ни немецких. У всех, похоже, закончился боезапас да и топливо должно было подходить к концу – полетели заправляться. Со стороны немцев никто, вроде бы, не обращал внимания на загоревший вдалеке «ханомаг» и приземлившийся «ил». Из леса показались несколько солдат в родной красноармейской форме. Четверо, держа наготове карабины, побежали в сторону немцев, а двое направились к самолету.

Сергей только сейчас, когда воздушный и наземный бой для него закончились, почувствовал накатившуюся неимоверную усталость. Скорее не физического, а нервного свойства. Еще пару минут назад он в одиночку вытаскивал потяжелевшее мертвое тело Бориса из кабины, а сейчас у него не оставалось сил, чтобы встать с неудобной брезентовой полосы и вылезти наружу. Сергей откинулся назад и привалился к собственной бронеспинке, только с обратной стороны; веки сами по себе опустились.

– Эй, летчик! – послышалось снизу. – Ты живой?

Сергей потянулся вперед и помахал рукой.

– А второго убили? – спросил стоящий сбоку под самолетом верзила с погонами сержанта артиллерии и незнакомым коротким автоматом на шее. На его груди сияла серебром пока еще редкая медаль, выявляя уже явно где-то успевшего повоевать солдата.

– Убили, – кивнул ему, выглядывая вбок, Сергей. – Это мой стрелок. Если бы не вы, и меня бы тоже того… Спасибо, товарищи.

– Да, чего там, – махнул широкой лапищей сержант и довольно легко для своего крупного тела влез на крыло. Он подхватил застреленного одной пулей Бориса, подтащил его к заднему краю крыла и с помощью пришедшего с ним красноармейца спустил на траву.

– А ты как, – спросил он, снова взобравшись наверх, – не ранен?

– Да нет, – пожал плечами Сергей. – Устал как-то. Сейчас вылезу.

Здоровяк-артиллерист, видя неуверенность пилота, осторожно помог ему выбраться из кабины и слезть вниз. Уже упираясь подрагивающими ногами в землю, Сергей вспомнил, что он впопыхах засунул в кобуру взведенный пистолет с патроном в стволе. Достал, выщелкнул, нажав на кнопку, магазин, еще раз передернул затвор – в траву, золотисто блеснув латунью гильзы, выпал бутылочной формы патрон, – поднял разряженный ТТ вверх и вхолостую звонко спустил курок. Видя его слабость, выпавший патрон поднял артиллерист и вежливо протянул на огромной грязной лапище. Сергей кивком поблагодарил его, дозарядил магазин, вставил обратно и вложил пистолет в кобуру. Потом, вспомнив, полез под комбинезон в нагрудный карман гимнастерки. Фотографии! В кармане не было ни портмоне, ни самих фотографий.

– Слушай, товарищ, – поднял он взгляд на здоровяка, почти на голову нависавшего над ним, – я там, в кабине, не откуда ты меня вытащил, а в передней, фотографии уронил. И бумажник. Помоги, пожалуйста. А то я сам сейчас на крыло не залезу.

– Конечно, конечно. А ты, браток, пока присядь на траву. Что еще забрать? А то нам бы лучше здесь на открытом месте долго не маячить. Зачем немцев привлекать?

– У стрелка ящик есть с продуктами, НЗ, и ракетница в кобуре. А из пулемета без его турели не постреляешь – нет смысла снимать.

– Держи, – через минуту сказал сержант, соскакивая с крыла и протягивая бумажник вместе с фотографиями. В последний момент он задержал руку и пристально глянул на верхний снимок.

– Если не секрет, а это кто?

– Друзья, – пояснил Лебедев. – Соседи мои по дому. Свадебная фотография.

–А-а-а, – потянул Гороховский. – Понятно. Что-то мне вот этот парень кажется знакомым, – он показал на снимок толстым грязным пальцем.

– Этот? – вгляделся Сергей, – Это друг жениха. Свидетелем на свадьбе был. А что? Почему спрашиваешь?

– Да, – помялся Лева. – Кажется, мы с ним где-то виделись. Как его зовут?

– Не помню, – пожал плечами Сергей. – Знаю только, что он вместе с женихом шоферил на полуторке. А имя его забыл. Я с ним близко не был знаком. Видел пару раз. И все.

– Точно! – обрадовался Лева. – Шофер! Только уже за баранкой не полуторки, а броневика. Мы с этим хлопцем в Польше вместе повоевали. Во время Миролюбивого похода. Кто-то туда, может, и мирно зашел, а мне и этому рыжему повоевать довелось. Было дело. Рыжий он. Верно?

– Да. И веснушчатый. Веселый такой парень. Разбитной.

– Точно, – кивнул Лева, любуясь фотографией Коли Гурина. – Веселый. В двух боях я с его броневиком вместе участвовал. Нормально взаимодействовали.

– А жениха, сержант, ты нигде не встречал?

– Нет, – покачал круглой головой Лева, еще раз внимательно вглядываясь. – Я бы такого парнягу запомнил. Он, похоже, не меньше меня будет.

– Немного меньше, – успокоил своего спасителя Сергей. – Но тоже большой и сильный. И храбрый, – вспомнил он общение с Саней после ареста отца. А тебя, товарищ, как звать?

– Сержант Гороховский. Можно, просто Лева.

– А я младший лейтенант Лебедев. Но можно, просто Сергей.

– Извините, товарищ младший лейтенант, – слегка смутился Лева. – Под комбинезоном ваших погон не видно.

– Да, ладно, «просто Лева», – махнул рукой Сергей. – Не в строю. Мы с моим убитым товарищем тоже на ты были, хоть он и ефрейтор. Был.

– Хорошо, лейтенант, на ты, так на ты, пошли в лес – у нас там окопы отрыты. А товарищ твой пусть пока здесь полежит. Я команду дам – ему могилку выкопают – похороним.

– Пошли. А что у вас в лесу?

– Остатки гаубичной батареи. Разбитой. Орудия мы повредили и бросили. Сами еле ноги от немцев унесли, когда они нас с трех сторон атаковали. Бойцов у нас полсотни наберется, из них больше половины – из нестроевых. Командует младший лейтенант Доротов.

– Ясно. И что думаете делать?

– Черт его знает. Пока окопались в лесу и ждем. Может наши или румыны в наступление перейдут. Вы, то есть, ты ничего об этом не слышал?

– Нет, – покачал головой в расстегнутом кожаном шлемофоне Сергей, – не слышал. Мы полком на штурмовку вылетели. Результат сам видишь. А какие у командования планы – кто знает. Разговоры ходили, что, то ли Германия Румынии, то ли, наоборот, мы ей должны не сегодня, так завтра войну объявить. Чтобы все, как положено, было. Больше ничего не слышал.

– Да-а-а, – уважительно протянул Лева, – идя рядом. – Дали вы немцам изрядно. Мы с огромным удовлетворением наблюдали. Огонь. Взрывы. Пыль с дымом до небес… А то, понимаешь, прорвались они на фланге у нашей бригады, на стыке с румынами, и поперли, как вроде самые сильные. А тут вы налетели. Издали смотреть – прямо гордость за нашу советскую страну берет. Как вы их под орех разделали. И бомбами засыпали, и чего-то с огненными хвостами из под крыльев у каждого залпом вылетало и рвалось, и чуть ли не по головам у них прошлись трассирующими поливая… А наверху истребители, как я понимаю, наши с немецкими туда-сюда, как угорелые носятся. И крутятся друг вокруг дружки, крутятся и очередями так и сыплют. Как только вы, летчики, в такой свалке разбираетесь: где свой – где чужой? Так же и столкнуться можно, и своего по ошибке подбить.