Павел Кольцов - Цикл «Как тесен мир». Книга 3. Отложенная война

Приведением в порядок техники, перевязкой раненых и сбором убитых, занялись и немцы вдоль шоссе, пострадавшие как от бомбежки, так и от французских танковых пушек. По как-то само собой возникшему обоюдному молчаливому согласию и те и другие, не стреляли даже по находившимся в пределах досягаемости врагам. Даже из стрелкового оружия.

А в это время почти уверовавшие в свое близкое спасение экипажи остатков двух разбитых рот T-II и одной LT-38 были в очередной раз обмануты в своих надеждах. К перегородившей дорогу танковому корпусу Гота 1-й французской полубригаде тяжелых танков прибыл на подмогу 22-й батальон легких пехотных танков из 3-й полубригады их же армии, усовершенствованных «гочкисов» последней модели Н-39.

В отличие от устаревшего клепано-сварного корпуса B-1bis новый «гочкис» собирался из трех крупногабаритных литых деталей на внутренних болтах. Относительно толстых деталей: лоб 45-мм, борт 40, корма – 30. Башня была тоже литой и толстостенной, 44-мм, но, к сожалению, очень тесной, рассчитанной только на одного командира-стрелка, к тому же довольно мелкого ростом и телом. Вторым и последним членом экипажа, как и прежде, был механик-водитель.

Поначалу, еще при создании первой модели «гочкиса», Н-35, – это была очень экономная бронемашина. И литая броня корпуса была немного тоньше, чем сейчас, и двигатель менее мощный (танк еле полз даже по шоссе), и на вооружении изрядно сэкономили (на танк поставили совсем коротенькую пушку «пюто» калибра 37-мм). Такие же пушки поставили и на во многом аналогичный легкий танк фирмы «Рено» R-35. Очень уж много таких пушек-коротышек хранилось и в арсеналах, и стояло на устаревших, сохранившихся со времен Великой войны, танках «рено» FT-17. А то, что и так слабенький бронебойный цельнометаллический снаряд из такой пушечки, еле разогнавшись в коротеньком стволе, «брал» всего 20-мм броню, оказалось для месье второстепенным. По задумке французских военных мыслителей эти танки предназначались в основном для поддержки пехоты на поле боя: легкий дзот, вражеский орудийный расчет или пулеметное гнездо осколочным снарядом уничтожить, спаренным с пушкой пулеметом проредить цепи ничем не защищенных солдат. Дешево и сердито. Но самое главное – дешево. В целях той же экономии командиру, как и в тяжелом танке, не досталось нормального сиденья: или сиди во время марша снаружи на откинутом назад башенном люке, или радуй свои ягодицы широким кожаным ремнем, повешенном на крючках в башне, или – просто стой.

В Н-39 уже и броню на лоб добавили; и двигатель, приподняв моторный отсек, поставили почти в два раза более мощный, позволявший двигаться по шоссе на скорости больше 30 км/час; и пушку, оставив прежний калибр, установили в полтора раза более длинноствольную, «берущую» тем же цельнометаллическим снарядом уже до 30-ти миллиметров вражеской защиты.

Башня всех «гочкисов» и аналогичных легких «рено» поворачивалась механически, вращением маховика, вертикальная наводка спаренной установки и небольшая горизонтальная поправка в пределах 5-ти градусов осталась, как на FT-17: никакого тебе механического привода – просто качанием: с левой стороны сзади казенника пушки сильно выгибался плечевой упор, а снизу торчали две рукояти. И командир, подставив под упор плечо, мог, слегка помогая руками наводить всю хорошо сбалансированную спарку на цель, поглядывая в оптический прицел. Длинный рычаг пушечного спуска находился перед правой нижней рукоятью, а пулемет рейбель работал от собственной выгнутой вперед ручки со спусковым крючком. Раций на машинах не имелось, даже на командирских; перископов тоже – только закрытые триплексами смотровые щели.

И противники внезапно встретились за углом лесной посадки: заранее развернувшийся в боевой порядок, слегка поредевший из-за неисправностей в пути до 43-х танков батальон «гочкисов» и смешанная орава на всей скорости ретирующихся из проигранного боя «двоек» и «тридцать восьмых».

Французы, хоть и не имели на своих сверхэкономных в смысле внутреннего пространства машинах раций, о несущейся из-за угла навстречу железной ораве знали. Слух-то ведь никто еще не отменял: пушечная пальба и взрывы доносились достаточно далеко. Замершие у своих заряженных бронебойными снарядами пушек командиры-стрелки огонь открыли не сразу. Они дали возможность почти десятку вражеских танков выехать в клубах взметенной пыли, подставив борта, и только тогда влупили чуть ли не в упор.

С расстояния в 100-150 метров, да еще и в более тонкие, чем лбы, борта, свое предназначение французские бронебойные полукилограммовые болванки без взрывчатого вещества внутри выполнили вполне успешно. Некоторым даже удавалось пронзать германские «двойки» насквозь. Передние «немцы» один за другим останавливались из-за повреждений либо бронемашин, либо мехводов; у некоторых даже пыхнули кормовые моторные отсеки. Задние танки, видя такую картину, довольно быстро смекнули, что за поворотом, скрытым деревьями, – очередная французская засада. Они останавливались один за другим, не желая подставляться под снаряды. Скоро к затормозившим невредимым танкам подбежали несколько запыхавшихся собратьев-танкистов, сумевших благополучно выбраться из подбитых машин. Возбужденные немцы наперебой рассказывали, о несметных полчищах раскрашенных в камуфляж вражеских танков, притаившихся за лесом и метко бьющих в упор без всякой жалости.

Среди в беспорядке сгрудившихся германских танков самым старшим по чину оказался командир одной из рот «двоек» обер-лейтенант Штайнер, вполне успешно прошедший польскую компанию и даже награжденный Железным крестом 2-го класса. Он-то и принял на себя общее командование. Прежде всего, Штайнер послал обратно уцелевшего в подбитом танке фельдфебеля с еще одним солдатом, приказав произвести тщательную разведку и конкретно доложить: сколько и каких танков имеется в «несметных полчищах» притаившихся в засаде, их построение. Пока пристыженная разведка с парабеллумами в руках побежала обратно к углу леса, обер-лейтенант стянул поближе все свои панцеры и на всякий случай велел задним танкам развернуться в сторону опасно маячивших вдалеке «бисов».

И снова неудача: из-за деревьев длинно заработал пулемет и оба бегущих танкиста рухнули простреленными в невысокие зеленые всходы. Несколько танков, повернув башни, запоздало открыли массированный пулеметно-пушечный огонь по тому месту, откуда только-только сверкал огонек французского пулемета. Огонек больше не сверкал, но не потому, что немцам удалось убить пулеметчика, а потому, что он с напарником вовремя, как только оба немца упали, успели убежать обратно вместе со своим на время снятым со своего места в танковой башне тяжелым рейбелем.