Александр Афанасьев - Иностранец

Вы, наверное, думаете, что я такой герой… я никакой не герой; еще со времен работы в Москве я понял, что героем быть глупо.

Но я и не подонок как некоторые. Подонки — это те, кто приходят на полицейскую работу, чтобы зарабатывать деньги. Или просто иметь деньги — потому что то что они творят, нельзя описать словом «зарабатывать», скорее это рэкет. Просто я помню о цели, о том, ради чего все это. Цель — найти убийцу и воздать ему по заслугам…

Зоран — ждал меня со своими людьми недалеко от «Петли», того места, где произошла бойня. Он на сей раз был за рулем недорогого Фольксвагена, а братки, или охранники, или кто там у него — припарковались на противоположной стороне дороги на джипе. Зоран был в костюме, выглядел уставшим. Мне вдруг пришло в голову, что он мог быть неплохим разведчиком — на улице посмотришь, не запомнишь.

— Деньги получили? — спросил он

— Да.

— Отлично.

— Вот — я протянул папку с отчетом.

Зоран принял отчет, начал читать. Я заметил, что он владеет техникой скорочтения.

— Пойдет. Это вы и отдадите Василию.

— Да.

Я кивнул в сторону аэропорта. Там еще не все прибрали.

— Кто устроил бойню? Кто убил Хребановича?

— Во всяком случае, не мы.

— Он что-то знал.

— Что-то знал… вы влезли в дела наркомафии, а она этого не любит.

— На кого работал Савич?

— Вы разве не получили свои деньги?

Да, конечно, получил.

Как мне говорил первый мой начальник и учитель, Алексей Алексеевич его звали — преступники не рыба, сетью не выловишь. Лови по одному.

— Сегодня я встречаюсь с Василием. Через… три часа.

Божаич кивнул

— Удачи. Как пройдет отзвонитесь.

Я хотел еще кое-что сказать. Но промолчал…

…

У Василия — в доме было многолюдно, как и тогда — но меня пропустили, знали уже. Среди охраны были и те, в кого я целил тогда своим пистолетом — но они встретили меня без особой злобы…

Василий спустился со второго этажа, дал знак следовать за ним. Мы прошли двором — и вышли на улицу. Было уже темно.

— Вон там сядем — Василий снял со стены старомодную керосинку — там нам никто не помешает…

Место, куда меня привел Василий, было беседкой для шашлыков с летней кухней. Там и в самом деле было тихо. Он поставил лампу на стол — и свет снизу вверх сделал его лицо похожим на лицо Дракулы.

Моё, наверное, тоже

— Я слышал, вас… попросили из министерства?

Я кивнул

— Это так.

Василий покачал головой

— Жаль.

— Нет смысла жалеть. Дело практически раскрыто.

— Мне жаль вас.

— Меня?

— Вас.

Василий Никич смотрел на меня — старый и мудрый убийца

— Кому вы служите?

— Я? Никому.

— Вот именно. Потому мне вас и жаль.

…

— Я служу нации. Вы можете понять, что это значит, служить нации?

Я прислушался к себе — нет, не могу. Даже если отнять то что я полицейский, и по долгу службы вижу людей в самых неприглядных ситуациях и никаких иллюзий насчет них не испытываю… и даже с учетом того что мне почти полтинник, и пионерские костры давно отгорели, так давно, что я и не помню, были ли они когда-то… и все равно — нет.

Я не могу это понять. Почувствовать — не могу.

Как то я читал одного автора на русском, так вот — он сказал, что может сразу отличить те нации, в которых в истории была гражданская война — и те, у кого ее не было. Он прав. Гражданская война делит жизнь народа на до и после. И после — будет после. Как раньше — уже не будет.

Никогда.

У сербов — никогда в истории не было гражданской войны сербов с сербами. А у нас была.

— Нет.

— Спасибо за честность.

…

— Я знал русских… они приезжали воевать за нас. Один из них как то сказал мне, что воевать за русских так, как за сербов, он не смог бы.

…

— Что вы принесли?

— Вам не понравится.

— И все же.

Я достал телефон, нашел нужную запись.

— Это запись показаний Иво Хребановича, футбольного агента Лазаря Михалича. Он дал их до того, как был убит.

— Про Лазаря и про Аню? А это тут при чем?

— При том. Ты знаешь, что Аню убили?

— Знаю. Доигралась, с. а малолетняя.

— Доигралась с Богданом? Богданом Жераичем?

— Да какой Богдан… у Богдана таких как она… Богдан и на меня выходил, он хотел чтобы Лазарь забрал Аню, чтобы они поженились. Надоела она уже ему. Хотел спихнуть, и Лазарь был не против. Все были бы только за. Кроме Ани. Она к нему бегала… доставала. Еще придумала сказку… с беременностью.

— С какой беременностью?

— Что она беременна от Богдана. Дура, кого она обмануть хотела. Вбила себе в голову, что он на ней женится. Ага, как же.

— Продолжай. Лазарь знал?

— Да не знал он.

— Точно?

— Точно. Я его как мог от этого оберегал… Богдан Ане давал деньги через Зорана, он ее сам уже видеть не хотел. Она проблемой для него была. Он когда был депутатом — еще мог себе позволить. А сейчас знаете, кто он.

…

— Богдан готов был платить за контракт Лазаря, только бы он уехал и забрал Аню из Сербии. Зоран передал мне деньги от Богдана, много денег — сказал, найди для него клуб, любой, только от Сербии подальше. Если мало будут давать — я доплачу

— Много денег было?

— А… двести.

— Двести чего?

— Двести евро. Двести штук евро. Ты что, цены не знаешь?

— Примерно представляю. Ты должен был примерно миллион получить за агентский гонорар Лазаря, так?

— Ну, лимон не лимон… может и так, примерно. Ты же понимаешь, этот Богдан, он в футболе — дуб дубом, для него что хавбек, что голкипер. Он клуб купил для политической репрезентации, его больше ничего и не интересовало. Я там рулил, еще люди.

Рулил он, как же. Рулевой нашелся.

— … короче, все на мази было уже, только от Ани все больше и больше проблем было. Я ей вдалбливал как мог — забудь ты эту хрень с Богданом, вот — нормальный парень, тебя любит, скоро контракт подпишет, на миллионы. Она вроде как то умная, кивает — то ее срывало, она опять к Богдану бежала истерики ему устраивала…

— Она употребляла?

— Кто?

— Аня?

— А… не знаю. Серьезное вряд ли, а так… кто сейчас не употребляет.

— А Лазарь?

— Нет, он — нет. Я бы его прибил, если бы заметил.

— Почему Аня так зациклилась на Богдане? Она его что — любила?

— Не знаю. Баб не разберешь, что у них в голове. Может и любила. У нее семья плохая, она без отца выросла. Отец в тюрьме сидел, пока она маленькой была — бандит настоящий. Может, искала себе таким образом отца. Богдан… мы с ним как то пили, он спьяну сказал — чтоб я еще раз с малолеткой…