Виктор Казаков - На пороге перерождения

Я пожал плечами. Не знаю, заметил ли собеседник этот жест.

— Можно сказать и так, — не стал увиливать я.

— Поди ещё с недавнего восстания?

— Уточни, — не понял я.

— Ходят слухи, что вчера была уничтожена армия бунтовщиков, пытавшихся осадить Кливонскую крепость.

Пытавшихся — верно подмечено. По-другому и не скажешь. Если бы не три дня тех жалких попыток, во время которых наша армия практически бездействовала, может мы уже бы давно взяли эту крепость и двинулись бы дальше. Не факт, что дальше нам бы сильно повезло, но зато сейчас я уже мог бы с гордостью сказать, что крепость-то мы взяли. Только вот превосходящие силы противника нагнали нас и хорошенько напинали под зад. Но тут уже дело не в том, что перианцы неудачники, а в том, что нас просто задавили количеством. И да, я знаю, что мы взяли крепость. Только на сколько? На несколько минут? И вообще стоит ли говорить об этом, если подобный успех вызван только при помощи моей глупости.

— Было дело, — уклончиво ответил я.

— Ты тоже там был?

— Думаю, я единственный, кто вообще выжил в той бойне.

Приукрашиваю? Это вряд ли. А как назвать произошедшее по-другому? Да, я не видел, как режут наших ребят, но зато я видел последствия. И не надо быть умником, чтобы понять — целая армия не могла самоубиться самостоятельно. В этом им помогли тайканцы.

Мы замолчали. Просидев в тишине некоторое время, я не выдержал.

— Ну так что, не расскажешь, откуда сам?

Собеседник решил сыграть в дурачка:

— Кто? Я?

— Видишь здесь кого-то ещё?

— А… точно… извини, что-то совсем забылся. Не часто приходится бывать в темницах.

Из голоса пропала былая уверенность. Если это вообще можно так назвать. Теперь передо мной сидел совершенно безобидный человек — такой же как я неудачник, волею судьбы оказавшийся не в том месте, не в то время.

Я решил продолжить напирать:

— Откуда будешь? Ты назвал имя, но так и не ответил на мой вопрос. Мы где-то возле сердца империи?

— Сердца? Громко сказано. Скорее, в районе почек.

— Почек? Это что ещё такое?

— Ты знаешь про сердце, но не знаешь, про почки?

Вопрос поставил меня в тупик. Мало того, что прозвучал он уж слишком унизительно, так ведь и я в самом деле не понимал, о каких почках идёт речь. И что вообще за почки такие?

— А! — махнул рукой, жестом ознаменовывая собственную глупость. — Те, которые на деревьях?

Тишина. Выражения лица я не видел, но, судя по всему, оно было недовольным.

— У вас как вообще с медициной на окраинах?

— Ну… по лекарю на деревню. Иногда конечно лекари умирают. В основном, от старости. Тогда деревня переживает не лучшие времена…

— Я не об этом, — перебил собеседник. — Сердце у человека где? Знаешь?

— Ну знаю, — кивнул я.

— А почки где?

— На деревьях.

Фигура задвигалась. По крайне мере одна из рук пришла в движение. И, судя по всему, оказалась где-то около головы. Жесть непонимания? Или что это вообще значит? Какие же всё-таки странные эти тайканцы…

— Почки у человека. Про медицину я спросил, чтобы понять, на каком уровне развития находится ваши общины, раз уж ты ни разу не слыхал про то, что у людей есть почки.

— У людей есть почки? — удивился я.

— Да. Ещё есть печень, лёгкие, селезёнка и так далее.

— Печень… — пробормотал себе под нос. — Лошадиная печень очень даже ничего на вкус. Когда сражались с варварами, частенько забирали себе трофейных лошадей, а потом пускали их на мясо. Слишком уж это низко — использовать варварского коня в бою. Оружие забрать можно, это же всего лишь железяка, но вот конь — конь это уже совсем другое. Это живое существо. Конь, за то время, что живёт с варварами, сам может стать варваром.

— Звучит как-то по-варварски… — говорящего явно передёрнуло. — Как конь может стать варваром? Коню вообще всё равно, кого тащить на горбу. Если это только не какой-нибудь ручной конь.

— Не важно, — отмахнулся я. — Мы вроде о почках говорили.

— Не важно? Ты же сам поднял эту тему!

Я снова пожал плечами.

— В общем, — продолжил Ли, — почки, это один из человеческих органов. И не только. Ещё почки есть у…

— Ах ты про это! — наконец дошло до меня. — ну да-ну да, слыхал что-то такое. Хотя о том, что на окраинах не злоупотребляют медициной — это верно подмечено. Поэтому мало кто разбирается в человеческих внутренностях. Да я и сам как-то особо не задавался этим вопросом. Другая профессия у меня, знаешь ли.

Не знаю, к чему было сказано последнее. Наверное, сыграла какая-то защитная реакция.

— Ужас… — только и донеслось в ответ. — Как вы вообще там живёте? Ни просвещения, ни манер…

Про манеры я понял быстро. Ли не понравилось, что я слишком часто его перебивал. Оно и не мудрено — такое мало кому может понравиться. Хотя сам он тоже не страдал от излишнего воспитания.

— Ну как есть, так и живём. Извиняться перед тайканцем точно не стану.

— Никто и не просил, — недовольно донеслось в ответ.

Мы замолчали. Просидев в тишине некоторое время, мне стало неловко. Нечасто приходится оставаться наедине с незнакомцем, а придавливающее сверху молчание только увеличивает неловкость.

— Ты так и не ответил.

Затянувшееся молчание прервалось.

— Насчёт того, откуда я? — будто бы не понимая, переспросила фигура.

— Откуда, и вообще — кто такой, почему оказался здесь. Как так вышло?

— Долгая история.

— Да мы и не торопимся, вроде как.

Снова тишина. Но не потому что никто не знает, что говорить. А потому что он думает — рассказывать или нет. Раскрывать карты перед каким-то бунтовщиком, за которого он меня принимает, или же промолчать, оставшись верным имперским традициям? Каким традициям? Ну как же! Наверняка, каждый из тайканцев мнит себя в сотню раз лучше всех жителей полисов. Не наверняка, а так оно и есть. Только коренные токийцы могут считать себя тайканцами. Ну может ещё жители нескольких других городов, некогда бывших частью тайканского королевства. А все остальные — это так… грязь под ногтями, неудачники, захваченные в ходе завоевательных походов, которые просто недостаточно сильны для противостояния империи. Тайканцы думают, что таким образом несут в мир культуру и просвещение. Но на деле они несут только разруху и угнетение порабощённых. Именно поэтому ни один из жителей полиса, независимо от того, как давно его полис входит в состав империи, не обрадуется, если его назовут тайканцем. Тайканцем быть хорошо, тайканцем быть выгодно и удобно, но слишком уж унизительно для рождённых в полисах.

— Родился в Токио, — внезапно начал сокамерник. — Родители из знатной семьи, почти всю жизнь состоят на службе у императора, непосредственно в императорском дворце. Если вкратце, занимаются вопросами внутренней политики столицы: улучшение условий жизни и прочее.