Антон Толстых - Земляне против политики [новая версия] [СИ]

В тот же печальный день по телеэлектроскопии передали новость с нежданными словами «ЦАРЬ ПРÔТЯНУЛЪ НАМЪ РУКУ. ЗÀБУДЬТÉ БÔЉШУЮ ИГРУ». Зачем это нужно, опять же никто не понял.

Поѣ—поѣ—поѣхали мы на своемъ… Дворяне-космолётчики висели в невесомости неделю, непрерывно пролетая сквозь мировой эфир. Далёкие звёзды денно и нощно дарили скромный холодный свет, Солнце же испокон веков выделяло тепло вследствие гравитационного сжатия. В сохранении крепкого тела им помогал спорт, а разум занимали карточные игры. Отдельную благодарность (за как прежде бодрое самочувствие) они воздавали одному конкретному врачу с кокаиновыми пилюлями. Русская рулетка осталась в особняке, нынче же первостепенным стали полёты за пределы атмосферы.

В первую очередь ловкая рука зажгла фитили, дабы космический аппарат со вселенским грохотом вылетел из пушки, засеяв её окрестности пороховыми газами. Во вторую очередь командир экипажа зажёг ракетные двигатели, где сгорала водка.

Постоянный состав воздуха сохранялся при помощи способа, аналогично, известного ещё Жюлю Верну. Хлорноватокислый калий при нагревании выделял кислород, а раствор едкого натра при встряске поглощал углекислый газ. Всё гениальное просто.

Вторыми, менее известными, космолётчиками стали Андрей Литтлвуд и Болдуинский. Они провели опыты со стрельбой в невесомости, но из рук подчинённых винтовки улетели в неизвестность. Отметим, что до первых полётов Шепарда и его друга физик Беккерель обнаружил на космических фотографических пластинках следы незнакомых лучей. Если бы космоплаватели вышли в открытый космос, не зная о зловредном излучении, их судьба стала бы неоднозначной.

После вынужденного пояснения вернёмся к обитателям снаряда.

Как можно более ограниченная размерами каюта была отделана со всей тщательностью. Цветастые обои и лепнина услаждали взор, а время от времени космоплаватели любовались дамой на картине «Пылающий июнь». Под ней было расположено красочное изображение горящего камина. В течение полёта лакей обслуживал потребности двоих небесных господ. Более бодрый из них мурлыкал песенку собственного сочинения о есауле, который бросил собственного коня, в то время как Гленский спал. Уже в непосредственной близости от конечного пункта они выкурили сигары (чтобы огонь горел в невесомости, нужна была селитра) и дружно закашляли. Венским пивом тоже булькнули, как же иначе?

Чтобы аппарат с лёгкостью повис над одним и тем же местом, из его вершины выходили вертящиеся лопасти устройства, именуемого аэронефом. Лёгкий шелест сопровождал вращение, но туземцам он вряд ли мешал, да и кому важно их мнение? Пусть лакей поблагодарит за то, что лопасти работают не от педального привода.

Балаклавы и шарфы натянуты на лица, фонари и фотографические аппараты наготове. Трос опускал двух высокопоставленных друзей на поверхность планеты. Каменные джунгли приняли космоплавателей в свои объятия. На дикой соседней Земле они вошли в некую богатую квартиру, отличавшуюся, тем не менее, от жилищ аристократии. К дивану были прислонены три картины без рам. Александр Юрьевич Шепард направил на них фонарь и обомлел.

Даже полоумный Ван Гог не изобразил бы ничего подобного.

Первая картина изображала расположенную по горизонтали белую голову с закрытым глазом, а на ней лежали синеватые мягкие часы. Вторые аналогичные часы пребывали на самом краю коричневого параллелепипеда, а третьи свисали с ветки. Не эта ли безумная картина творится в голове Вильгельма II?

На второй картине оранжевая голова на длиннейшей шее спала на тонких подпорках, а вместо уха зрителю явилась тряпка. Судя по желтоватому цвету кожи, японский империализм спал в ожидании новых жертв.

Третье художество представляло собой человеческое тело, разорвавшее само себя. Перед взором предстало именно то, что ждёт Нашу Империю без колонизации.

— Что вы скажете, сударь? — осведомился Гленский.

— Дикари-с. Мне даже неохота фотографировать. Передадим ли описание по телеграфу?

— Не знаю, сударь, что выбрать.

— Да что вы до такой степени забитый, — первый из них дружески хлопнул друга по плечу. Тот демонстративно опустил голову.

— Не считаете ли вы, что мы прилетели зря? Время — деньги.

— Попался негодник, — радовался известный всей чистой публике эскулап, когда в клинику доставили предводителя пролетариев. — Не одобряет он конвейерный труд. Не согласен с грядущими планами цветовой дифференциации шляп, что задумана нашим Премьером. Принесли ко мне предателя. Кто он, ирландец, американец, друг Германии? Спасибо полиции за доставку, буду его лечить с усердием и пристрастием.

В заболевшей голове интерна кружились песенные строки от сторонников вольности: «Баланда, жидкая баланда. Вот он, рацион нашей бедноты. Баланда, жидкая баланда. Уж сколько лет прошло, хиреем я и ты».

Жалкий обезьяноподобный человечек (Ломброзо был бы доволен) вытянулся в струнку на больничной койке. Кенни был полумёртв.

— Если он преставится, проклятые германцы в первую очередь обвинят нашего Министра колоний и Архиепископа Священного синода. То есть, я хотел сказать, Архипрокурора Синода, — наставник перекрестился.

— Лечить поздно?

— Будьте внимательны, Сёма, — учил доктор вспотевшего интерна. — Рано огорчаетесь. В дебрях соседней Земли на нашем уровне развития моей технологии не существовало, но нынче я исправил досадную ошибку. Применим к Кенни реанимацию.

Интерн столь вытянул лицо, что круглые щёки пропали. Какую каверзу задумал вышестоящий?

— В Столице задержан некий немецкий психиатр, который хотел применить к нашим журналистам гипноз. Неизвестно, из Берлина он, или из Вены, но германскому послу предъявлена претензия.

Уиллард недоумевал от перехода не к той теме, но эскулап вовремя вспомнил обязанности.

— Несите батарею и провода. Можете экспроприировать у Теслы.

Когда электрическое оборудование заняло своё необычное место, интерн заволновался. Поблагодарил небеса за то, что захворавший коллега не видит душераздирающее зрелище.

Едва ток дошёл до другого конца проводов, пролетарий подскочил чуть ли не потолка. Его небритое лицо металось из стороны в сторону.

— Я вернулся с того света… — вырвалось из его уст. — Верую, Господи!

Интерн готов был с испуга опереться о стену. Кенни вытянул руку с крепким кулаком.

— Драться будешь? — съехидничал эскулап.

— Вы спросите, кто виноват?

— Если вся катавасия началась с Эдисона и Теслы, виноваты американцы. Не ожидали, суки? И фамилия ваша напоминает мне имя одного вечно убиваемого персонажа из вашей страны. Точнее, из другой эпохи, более поздней.