Александр Михайловский - Мир до начала времен [СИ]

Рядом с «дамой» во втором ряду стоят две молодые барышни, также одетые по-мужски. Одна из них имеет выраженную восточную наружность, а у другой чисто европейский облик. По другую руку от дамы еще одна особа, своим нарядом, похожим на народное платье испанских крестьянок, радикально отличающаяся от остальных. Но это не служанка-простолюдинка – об этом говорит спокойное и уверенное выражение ее лица. Там, во втором ряду, за спинами вождей, она – равная из равных, и признает над собой только власть «князя» и «генерала».

Еще трое молодых людей стоят на земле рядом с крыльцом. Двое из них обмундированы так же, как «генерал», причем один из них нам уже знаком. Этот тот самый юноша, который ускакал к вождям с вестью на могучем жеребце. Несмотря на свою молодость, это явно младшие офицеры, адъютанты при «генерале». Третий молодой человек одет как большинство «вождей» и, подобно «интенданту», тяготится своим присутствием в этом месте: наверное, судьбы других бедолаг, также занесенных в эти края, решали без его присутствия. С чего это нам такая честь, что ради нашего появления собран полный синедрион?

Но более всех из общей массы выделяется святой отец. По его виду – простой домотканой рясе коричневого цвета и большому деревянному кресту – невозможно понять, православной он веры или католической, и вообще трудно сказать, священник это или монах. Однако он тоже входит в окружение князя – стало быть, каждое распоряжение «верховного вождя» освящено согласием местной церкви. Он смотрит на нас понимающим и всепрощающим взглядом, но я чувствую, что если что-то пойдет не так, этот служитель Божий будет суров как Торквемада. В воздухе носится ощущение, что наше положение крайне неустойчиво. К нам могут сразу отнестись как к «своим», а могут одним движением пальца обречь на ужасную смерть. Об этом говорят как лица присутствующих вождей, так и лица наших конвоирш (которые, отойдя чуть поодаль, держат свои винтовки и дробовики стволами к земле, но в общем направленными в нашу сторону).

При этом мне очевидно, что если для сопровождавших нас девиц русские погоны – это китайская грамота, и поэтому они не отличают нижнего чина от подпоручика, то «генерал» и «князь» сразу опознали в господине Котове офицера, и теперь смотрят на него внимательными взглядами. Мол, господин подпоручик, почему не делаете того, что положено, и какой вы после этого офицер? Почему-то мне показалось, что от дальнейшего поведения господина Котова зависит, как нас тут примут: как своих, которых задержали по недоразумению, или как пленных врагов. Во втором случае жизнь наша осложнится многократно.

Очевидно, это же понял и Евгений Николаевич. Он скомандовал: «Команда, равняйсь, смирно!». И наши солдатики, за последнее время изрядно подзабывшие, что такое дисциплина, непроизвольно вспомнили воинскую науку и изобразили какое-то подобие нормального одношереножного строя. Да и я сам подравнялся и по-молодецки выкатил вперед грудь. Тут, где любое распоряжение начальство исполняется с полуслова и даже полувзгляда, по-иному нельзя. Нагляделся я на наших пленительниц: вроде бы премиленькие девицы, и показного чинопочитания за ними не наблюдалось, перед своими командирами в струнку не вытягиваются и глазами начальство не едят – и в то же время любое распоряжение выполняют буквально мгновенно и в точности.

Дождавшись, когда солдатики выровняются, подпоручик Котов сделал шаг вперед и, как положено, отрапортовал:

– Господа начальники, рабочая команда, составленная из унтер-офицеров и рядовых нижних чинов 5-го особого пехотного полка русского экспедиционного корпуса во Франции, построена. Старший команды подпоручик Котов, Евгений Николаевич.

При этих словах «генерал» и «князь», переглянувшись, кивнули. Остальные же остались беспристрастны, будто эти сведения им ничего не говорили.

– Вольно, господин подпоручик, – на чистом русском языке ответил на рапорт «генерал» и добавил: – А теперь доложите год, месяц и день, в который вы отбыли из своего мира в наш и сколько времени вы тут уже находитесь?

– В «ваш мир», господа? – непонимающе вопросил подпоручик, растерявшись.

– Да, в наш, в другой мир, – совершенно будничным тоном подтвердил «генерал». И таким же тоном, словно речь шла о чем-то обыденном, добавил: – Сейчас вы находитесь примерно за тридцать восемь тысяч лет до нашей эры. Время от времени патрон отца Бонифация, – кивок в сторону то ли священника, то ли монаха, – подбрасывает нам сюрпризы иногда приятные, а иногда не очень. Сразу скажу, что выхода из этого мира нет, только вход, так что вы здесь навсегда. – Он обвел нас испытующим взглядом – очевидно, наслаждаясь при этом нашими ошарашенными физиономиями; впрочем, на его лице никаких эмоций не отразилось. Затем добавил: – ну так, господин подпоручик, каков будет ваш ответ?

Тут солдатики встревоженно загомонили, и только вскинутые в нашу сторону стволы оружия восстановили подобие тишины и порядка.

Подпоручик откашлялся и, и переборов смятение от столь ошеломляющих новостей, начал отвечать:

– Наша команда вышла на работы из казарм в селении Курно, расположенном к югу от Бордо, ранним утром двадцать пятого сентября тысяча девятьсот семнадцатого года по юлианскому календарю, или восьмого октября по григорианскому. Об этом у меня имеется соответствующая бумага, составленная на французском языке, на случай если нас остановит полиция или военный патруль. – Он достал из внутреннего кармана сложенный лист и протянул «генералу».

– Викто́р, прочти, – сказал тот.

И тогда тот самый худощавый паренек, что ускакал извещать вождей о нашем прибытии, взял из рук подпоручика документ, бегло пробежал его глазами (как это может сделать только грамотный человек) и с сильным французским акцентом сказал:

– Все верно, Андрей Викторович, этот человек действительно сказать правду. Его команда отрядить на работы восьмой октября тысяча девятьсот семнадцатый год, идти разгрузка корабль в порт Бордо.

«Генерал», которого, как мы уже знали, звали Андрей Викторович (кстати, это имя упоминал и лейтенант Гуг) хмыкнул и сказал:

– Ну хорошо, господин подпоручик, а теперь вкратце поведайте свою историю…

– С целью срезать путь мы еще затемно пошли по тропе через небольшой лес и заблудились, – стал тот рассказывать. – Вошли в лес там, а вышли уже здесь… – Он развел руками и тяжко вздохнул. – Ну и потом нас почти сразу задержали ваши люди и отконвоировали сюда. Вот и вся история.

Андрей Викторович снова переглянулся с «князем» (который мог оказаться только Сергеем Петровичем).

– Знакомая картина, – сказал он, – причем подобное случалось не один раз. Очень многие пришли к нам по тропам, которые начались там, и закончились уже здесь. Правда, вы не бежали опрометью, спасаясь от опасности, но, видимо, это совсем необязательное условие.