Александр Михайловский - Мир до начала времен [СИ]

Беглец с Первой Мировой войны, подпрапорщик Иннокентий Михеев (26 лет).

Шли мы часов шесть, не останавливаясь, а потому изрядно устали. В конце пути мы уже едва волочили ноги. При этом наши суровые конвоирши, как какие-нибудь революционеры, совершенно одинаково относились и к рядовым нижним чинам, и к унтерам, никаких поблажек не делалось даже господину подпоручику Котову. А сами-то – свежие, бодрые, идут и переговариваются между собой, частью на русском, частью еще на каком-то мне не известном языке. И мнилось мне, что нас ведут на расстрел… Уж очень мне не понравилось слово «товарищ». «Товарищи» должны на каторге быть, а не на воле с оружием бегать. Посмотрит их главный революционер на нас и скажет: «А это что за царские сатрапы тут шатаются? Поставьте-ка их всех, товарищи, к стенке»… И расстреляют нас ни за понюшку табака где-нибудь за амбаром.

Но все когда-нибудь кончается; подошел к концу и наш, как я себе навоображал, путь на Голгофу. Обогнув очередную опушку леса, мы увидели обширное открытое пространство, с протекающим нешироким ручьем. На ближнем берегу, в дальнем конце этой поляны, взору открывалось длинное двухэтажное здание под тесовой крышей – на первый взгляд, казарма. А перед ним… это что такое?! Не может быть… Мне захотелось протереть глаза: на строевых учениях в коробке манипулы вышагивали самые настоящие древнеримские легионеры с полуцилиндрическими щитами! Другие такие же на тренировочном поле по соседству тыкали деревянными мечами в плотно скрученные тюки сена и метали в мишени учебные дротики. Все точно так, как на картинках в гимназическом учебнике по древней истории. Интересно, это те самые легионеры, которые убили мужчин и женщин клана Плотвы, или все-таки другие?

А за ручьем, через который протянулся ладный такой мосток, начиналось уже само поселение. Ряд оштукатуренных желтоватой известковой штукатуркой двухэтажных домов, тоже под тесовыми крышами – таких больших, что могли бы принадлежать самым зажиточным деревенским богатеям. Наши мужички рты-то и разинули… Видно – богато живут люди, на широкую ногу, и такой дом не один не два, а целых шестнадцать. Восемь с одной стороны мостка ( Французская улица ) и восемь с другой ( Кельтская улица ). Однако вру: над домом справа от мостка возвышается высокий деревянный крест – ага, значит, это церковь или что-то вроде того. Видно, что дома, как и казарма, поставлены недавно: вокруг них заметны остатки строительного беспорядка и не до конца убранный мусор.

Завидев наше приближение, от казармы отъехала тележка, запряженная двумя серыми ослами, сопровождало ее с десяток легионеров. Авто остановилось, ожидая их приближения, встали и мы. Когда тележка подъехала, старший команды за руку поздоровался с пареньком-шофером, и, пока нижние чины переваливали тушу кабана на тележку, перебросился с ним парой слов на плохом русском языке – примерно на таком говорят недавно приехавшие в Россию иностранцы. Как я понял, речь шла о нас – кто, мол, такие и откуда. Наш сопровождающий ответил, что его дело – доставить этих людей к Большому Дому, а там, мол, вожди разберутся. Интересно, какой из этих домов называется Большим, ведь они все одинаковые? И как выглядят вожди? Получается, что их тут даже несколько? Мое воображение упорно рисовало мне суровых мужчин зрелого возраста с уборами из перьев на голове. Но разум подсказывал, что к индейцам все эти странные жители не менее странных мест не имеют никакого отношения. И оттого растерянность и тревога во мне усиливались. Это какой-то мир абсурда! Словно все эпохи смешались здесь самым причудливым образом… Все происходящее с нами напоминало красочный бред. Но пришлось отмести идею, что все это мне привиделось (хотя и имелся такой соблазн). Здравый смысл – это главное, что мне сейчас необходимо. Кроме того, несмотря на наше весьма аховое положение, меня распирал жгучий интерес ко всему увиденному и желание наконец получить ответы на все свои вопросы, жужжащие у меня в голове роем растревоженных ос.

Мы перешли через мосток (тот даже не колыхнулся под весом авто), а затем, не сворачивая ни направо, ни налево, по просеке углубились в сосновый лес, при этом дорога ощутимо поднималась в гору. И вот мы увидали тот самый Большой Дом… Это было двухэтажное строение под железной крышей, крашеной кирпичным суриком. Узкие, но высокие окна-бойницы придавали дому вид средневекового замка, а ухоженный двор с дорожками, цветочными клумбами, конюшней, коровником, гаражом для авто и замеченным мной на заднем плане парником говорили о том, что, в отличие от только что виденного нами поселка, это место достаточно обжитое.

Авто поехало дальше по дороге, а нам конвоирши приказали остановиться.

При нашем приближении на крыльцо вышли люди, в которых я безошибочно узнал вождей… Разумеется, никаких перьев на них не было. Не было и роскошных одеяний, свидетельствующих о высоком статусе. Но при этом эти люди имели вид большого начальства. За их спинами толпились их помощники или, как бы это сказать, «приближенные лица».

Первым мне в глаза бросился суровый моложавый мужчина средних лет, обмундированный в местную военную форму, по-офицерски перетянутую ремнями портупеи. Картину дополняли пистолет в кобуре и большой кривой нож (или даже небольшой меч). Судя по виду, это наверняка генерал или как минимум полковник. Такой, не задумываясь, прикажет расстрелять по первому же подозрению в трусости или измене…

Рядом с «генералом» – улыбчивый круглолицый человек в очках, одетый в подобие охотничьего костюма. Он кажется добрее «генерала», но это может быть обманом, а сейчас этот человек смотрит на нас с напускной строгостью. Наитие мне подсказывает, что, скорее всего, что это именно он здесь князь и верховный вождь, а «генерал» – его правая рука. Безусловно, эти двое здесь главные, а все остальные «вожди» – не больше чем их помощники.

По другую руку от «князя» стоит одетый похожим образом плотный рыжебородый дед, смахивающий на гриб-боровик. Весь его вид говорит о том, что мы ему неинтересны, и он присутствует тут только потому, что это положено по должности. Похоже, он проходит тут по интендантскому ведомству, и скорее привык иметь дело с вещами, а не с людьми: с ними проще – они лежат там, где их положили и не высказывают своего мнения. Рядом и чуть позади «интенданта», между ним и «князем» – вот те на! – дама. Ну да, именно дама, по-другому и не скажешь. Она одета так же, как и мужчины, и, хоть и немолода, все еще хороша собой. Она тут не главная, но ее слово имеет вес, иначе ее бы здесь не было. Пожалуй, в том случае, если дело пойдет совсем плохо, именно ее следует просить о замене расстрела каторжными работами…