Владимир Панин - Карельский блицкриг [litres]

Очень часто говорят, что судьба слепа, милует недостойных и не замечает настоящих героев. В отношении старшего лейтенанта Любавина и капитана Гусыгина это выражение оказалось наполовину верным.

Кроме контузии и интриг комбата Василий Алексеевич ничего не получил за эти бои, но ничего не удостоился и капитан Гусыгин. Просидев все три дня в батальонном штабе, он получил тяжелое осколочное ранение ноги от шального снаряда на следующий день после перехода к обороне.

В бессознательном состоянии он был отправлен в госпиталь, а заменивший его командир не стал хлопотать и составлять наградные листы на капитана. Приготовив «березовое угощение» Любавину, Гусыгин сам вслед за ним испробовал собственное варево. Судьба скупо раздала «сестрам по серьгам».

Подобно Грендалю, в жестких тисках времени пребывал и сам командарм-7 Яковлев, обрушивший всю силу своей армии на финские укрепления в районе Выборга.

«Скорее, скорее, скорее!» – вот каким был девиз этого военачальника, стремившегося всеми силами доказать жизнеспособность и реалистичность планов по преодолению линии Маннергейма.

Так же как и Грендаль, Всеволод Федорович бросал свои войска на штурм вражеских укреплений без всякой подготовки. Наглядным примером этих скоропалительных действий стало наступление советских войск в районе Лядхе, где, по мнению штаба 7-й армии, советские войска не должны были встретить серьезного сопротивления врага.

Реализация замыслов командования была возложена на стрелковую дивизию, усиленную танковой бригадой средних танков Т-28 и полками дивизионной и корпусной артиллерии. Силы были вполне серьезные, если не для полного прорыва всех трех линий обороны противника, то вскрытие его передовых рубежей было им вполне по силам. Вся загвоздка заключалась в том, вводились они в бой по частям, что почти вполовину снижало силу удара. Так, из-за пробок на дорогах из всех обещанных полков артиллерии к моменту наступления прибыли только два полка дивизионной артиллерии и один корпусной полк. По той же причине у артиллеристов был один неполный боекомплект снарядов.

Не лучше обстояло дело с другой притчей во языцех – разведкой местности предстоящего места наступления. По причине привычной спешки должной разведки по-прежнему проведено не было. Посланные вперед разведчики доложили о надолбах, прикрывавших подходы к финским траншеям, и о наличии пулеметных гнезд в них. Более точных сведений по причине стремительно приближавшихся основных сил дивизии они собрать не успели, а летчики не смогли выполнить заявку на проведение воздушной разведки по причине нелетной погоды.

Руководивший наступлением комдив ограничился отправкой на повторную разведку трех танков Т-26, которые подтвердили наличие надолбов, проволочного заграждения и артиллерии противника, которая ударила по танкам, едва они приблизились к переднему краю финской обороны. Откуда велся огонь, танкисты не сумели определить, так как быстро ретировались.

Проведя анализ всех этих скудных сведений и добавив к ним разведданные двухгодичной давности, штаб дивизии отдал приказ о наступлении, в полной уверенности, что им будет противостоять всего несколько бетонированных траншей и несколько батарей, неизвестно где находящихся.

При проведении этого наступления вскрылась еще одна беда, которая будет постоянно преследовать советские войска всю эту войну и весь начальный этап Великой Отечественной войны. Эта проблема называлась связью, и дело было не только в преимуществе радиосвязи над проводной связью. Во время наступления на финские позиции под Лядхе полностью отсутствовала связь между штабами стрелковых полков и поддерживавших их действия артиллеристами. По этой причине пехота наступала сама по себе, а артиллерия молчала, не зная, куда и когда следует наносить удар своими скудными запасами боеприпасов.

За время боев от границы до главной линии обороны комдив уже хорошо усвоил, что финны большие мастера на мелкие пакости. И если впереди маячащий лес тих, это совсем не означает, что через минуты по тебе не ударят пушки и минометы, а откуда-то сбоку не застрочат автоматы неизвестно как и когда прорвавшихся финских разведчиков.

По этой причине он попросил артиллеристов ударить по площадям от всей души, и они выполнили его просьбу. Два часа дивизионная и корпусная артиллерия утюжили передний край обороны противника, после чего еще сорок минут громили его дальние тылы.

Перенос огня в тыл был явным сигналом для финских солдат, что враг вот-вот пойдет в атаку, и они стали спешно занимать свои места в передовых траншеях. Действовали они строго по уставу, намереваясь остановить наступление красных пулеметным огнем, но тут противник преподнес им неприятный сюрприз.

Желая первым ударом смять и уничтожить оборону врага, комдив бросил в наступление средние танки Т-28, которые смогли быстро преодолеть бетонные надолбы противника. С ужасом и недоумением смотрели финские солдаты, как стальные машины медленно, но верно переползают бетонные заграждения, перед которыми спасовали отряженные в разведку танкисты на Т-26.

Преодолев надолбы и прорвав проволочные заграждения, русские танки подошли к финским траншеям и принялись поливать их огнем своих орудий и пулеметов. Тяжесть положения финнов усугубили еще гибель и тяжелое ранение обоих командиров рот, обороняющих этот участок укреплений. Шквальный огонь танков быстро очистил от противника траншеи, дав «зеленый свет» наступающей пехоте.

Не прошло и пяти минут, как красноармейцы ворвались на передний край обороны противника и стали добивать последние очаги сопротивления. Более десятка человек укрылись в ротном блиндаже, на взятие которого потребовалась помощь танкистов. Плотные деревянные двери устояли перед взрывами гранат, и потребовался залп башенного орудия, чтобы разнести их в щепки.

Казалось, что удача на стороне советских бойцов, и осталось лишь только добить и уничтожить разгромленного врага. Развивая достигнутый успех, танкисты двинулись вперед, за ними побежали пехотинцы, и в этот момент заговорили молчавшие до сих пор доты.

Их было всего два. Первый в двух уровнях с пулеметными и орудийными гнездами, получивший впоследствии обозначение на советских картах как дот № 4, и дот-«миллионник», возможность существования которого у финнов категорически отрицал командарм Мерецков. Его особенность заключалась не только в стоимости его сооружения, откуда он и получил прозвище, и не в том, что являлся последним словом в фортификационном искусстве, – он был так мастерски замаскирован, что советские солдаты никак не могли понять, откуда по ним ведется огонь.