Гранд Джордж - Другой мир. Степная угроза

– Береги себя, мастер, и будь осторожен! – Дед невозмутимо, как обычно, но в то же время с ноткой торжественности, кивнул мне, а я ему.

Мы разъехались в разные стороны. Дед, не отдаляясь сильно от дороги, и не пытаясь приблизиться к ней, поехал лесом на юг. А я углубился в лесную чащу и поехал на запад. Настроение моё было как никогда ужасным. Меня поддерживала только ненависть и желание отомстить врагам. На смену отчаянью пришла решимость и злость.

Какое-то время я размышлял, строил планы, в то же время я просто сидел на Травке, предоставив ей самостоятельно двигаться через чащу. Умница лошадка выбирала удобные места, затем отыскала тропу, по которой мы ехали на запад почти до самого вечера.

А затем, когда лес расступился, Травка вывела нас к какому-то хутору, который располагался на небольшом холме. Я не видел смысла ехать дальше ночью, поэтому повернул в сторону ближайшего дома. Я был вымотан морально и физически. Только сейчас я ощутил голод и жажду. Я не ел с самого утра. Тогда я ещё надеялся вернуть Олесю обратно в Игву.

Теперь меня заботило только моё поселение и месть. Есть ещё Василий, мой старый друг, говорил я себе.

Это было слабое утешение моим бедам, но что-то должно было держать меня на плаву. Я понял, что не хочу, чтобы с моими товарищами случилось то же, что случилось с Новосёлками, я не хотел потерять ещё одно своё детище.

А ещё мне помогала ненависть к врагу. Я надеялся как-то отомстить степнякам, и теперь жил этой мыслью, этой целью.

Травке тоже требовался отдых и еда. Я направил свою лошадку к домику, который стоял на краю хутора. Всего на хуторе было около десятка с лишком деревянных построек, которые стояли вокруг вершины холма. Но лишь несколько из них были предназначены для проживания людей. Вокруг холма раскинулись пастбища, тут же имелись загоны для скота и несколько обработанных огородов. Вокруг пастбищ тёмной стеной стоял лес. Тут в глуши и тишине хутор спрятался от внешней суеты. Дорога, которая вела к хутору с востока, была старой и почти не хоженой. Тут не было видно следов от телег.

Я въехал во двор и слез с лошади.

– Хозяева! Хозяева! – Я постучал в дверь. – Пустите доброго путника на ночлег!

– Кто это ходит в столь поздний час?

Мужской ворчливый голос был сухим и хриплым. Затем дверь открылась. Передо мной стоял старый дед с седой бородой, отросшей до груди. Его волосы были всклокочены. Он посмотрел на меня, измазанного в грязи и крови. Дедушка проскрипел, отважно глядя мне в лицо:

– Чего это тебе путник не сидится дома?

– А ты, дедушка, дай умыться, напои и накорми доброго человек, тогда и узнаешь, что меня к вам привело! – Старик мою дерзость не оценил.

– Ишь ты, какой выискался! Здесь тебе не постоялый двор! – Сердито заворчал он.

– Я заплачу! – Попытался я угомонить деда весомым аргументом, но это лишь раззадорило его.

– А мы люди чай не бедные!

Я хмуро осмотрелся. Дед явно преувеличивал. Маленький хутор, живущий за счёт скотоводства, явно не блистал роскошью и богатством.

– Вот, держи! – я протянул деду серебряную монету.

– Мы сами по себе жили, и сами… – его взгляд упёрся в монету на моей ладони.

Он сглотнул, сгрёб костлявыми пальцами блестящий кругляш, а затем сунул его в рот и, зажал еле живыми зубами. Один из зубов при этом вывалился из его раскрытого рта. Он зажимал монету пальцами, рассматривая её со всех сторон. На его морщинистом лице расплылась улыбка и он, сам себе не веря, прошепелявил.

– Настоящая!?

– Да! – Сказал я, пролезая мимо шокированного старика в дом.

Внутри дома с единственной жилой комнатой оказалась женщина и четверо детишек, все младше десяти лет. Дети ужинали, поедая кашу с мясом из котелка, который стоял в центре стола. Хозяйка стояла у печи. Я вежливо поздоровался с ней.

– Добрый вечер!

– А!?

Она повернулась, приветливая, улыбчивая, добродушная, подхватила полотенце и вытерла об него руки. На вид ей было за тридцать с лишним лет. Вряд ли она была женой старика, а судя по всему остальному, в том числе и по скверному характеру старика, она вряд ли была его дочерью. Щёки румяные как персики, улыбка с морщинками в уголках рта, полные красивые губы, треугольный, почти от щёк, подбородок и высокий лоб, обрамлённый блестящими длинными (до груди) распущенными чёрными волосами, что были небрежно собраны цветными лентами в два благопристойных пучка. Никакой чёлки над открытым лбом, волосы пышной копной с начёсом вперёд и в стороны разворачивались над головой и красивым водопадом ложились на краешки её бровей, скулы и потом опускались до груди. Обычное крестьянское лицо, крупный нос, который расширялся книзу, широкий рот с ямочками у щёк. Чистое светлое лицо искренне улыбалось мне вежливой улыбкой, под бровями во впадинках спрятались серые глаза, весёлые, озорные, они смотрели прямо на меня.

Я ждал, что она ответит на моё приветствие, осматриваясь вокруг. Я бы с удовольствием прилёг и уснул, но нужно было ещё и поесть, чтобы набраться сил для путешествия в Игву.

Женщина с любопытством посмотрела на меня в свете коптящей лампы, наконец, после короткой паузы она сказала:

– И тебе добрый вечер, человече!

– Смотри Фроська, серебро, настоящее серебро! – Старик улыбался своим беззубым ртом. Его глаза блестели, как у сумасшедшего.

– Проходи гость дорогой! – Она улыбнулась, обнажив красивые ровные зубы. Улыбка делала её ослепительной красавицей. Все эти подробности фиксировало моё подсознание, тогда как я сам был слишком измотан, чтобы придавать чему бы то ни было значение.

– Садись за стол. Сейчас угощу тебя своей кашей с бараниной!

Я без особого аппетита, лишь бы не обидеть хозяев, и чтобы поддержать свой уставший организм, отведал каши с мясом, сухими кренделями и всё это запил молоком.

Дети с завистью смотрели на меня, вяло жующего крендель с маком. Евфросиния их согнала с лавок и отправила на печь. Но они и оттуда следили за мной. Старшие пацанята, то и дело показывали пальцами на моё оружие: щит я снял со спины ещё перед тем, как сесть за стол. А вот другие части доспеха оставались пока на мне.

Я кое-как поел, вежливо поблагодарил хозяйку за угощение и, отвечая на их осторожные взгляды, которые скользили по крови на мне, рассказал им о том, что происходит в Междуречье. Оказалось, что хутор пастухов был не в курсе того, что произошло этой весной, но жители были наслышаны о том, что происходило в прошлом году. Они были уверены, что, по крайней мере, для них ничего не изменится. Женщина, правда, забеспокоилась, но старик только отмахнулся:

– Наш лес настолько густой, что эти жадные варвары ни за что не отыщут его. И дорога сюда почитай одна, да и та, давно не хоженая!