Гранд Джордж - Другой мир. Степная угроза

К тому времени как вернулся муж Евфросинии, старик уже спал рядом с детьми на печи. Женщина отвела меня на сеновал в хозяйственной постройке на отшибе, посветила мне лампой, дождалась, пока я тут же пристрою Травку, и, пожелав мне спокойной ночи, ушла обратно, забрав с собой коптящую пахнущую горелым жиром лампу.

Я сразу уснул, утомлённый последними событиями. Ночью я дважды просыпался весь в холодном поту. Мне снились ужасные сны. Вначале приснился злополучный обоз. Мне казалось, что это я еду в телеге на рессорах, правлю ею вместо Светозара. Мы мирно едем по дороге в Тур. Позади моя женщина говорит, что младенец ворочается в животе, мы радуемся и очень счастливы, однако тревога не покидает меня ни на миг. Телегу немного покачивает, когда мы движемся по неровностям южного тракта. А затем из леса прилетают стрелы. Некоторые попадают в меня, я падаю с телеги, а потом из леса вылетают всадники. Их кони на коротких ногах быстры, а сами враги с кривыми саблями в руках сеют вокруг смерть и ужас. Олеся кричит, пытается поднять меня, но я говорю ей, чтобы она оставила меня тут, а сама бежала в лес. Ей надо уносить ноги, спасать себя. Шум, крики, вопли раненых, Олеся, с плачем бежит к ближайшим кустам. Я из последних сил наблюдаю, как один из всадников настигает её. Я плачу от бессилия, я знаю, что сейчас произойдёт, но изменить ничего не могу. Я пытаюсь кричать, чтобы она обернулась и попыталась увернуться от гибели. Однако я слишком ослаб и ранен, а вокруг слишком много шума, чтобы она услышала мой крик. Всадник настигает Олесю и одним кровавым росчерком сабли отправляет её на землю. На спине, сквозь рассечённую рубаху проступает кровь. Проламывая кусты, она падает, с трудом пытается встать на ноги, большой живот беременной женщины и страшная рана мешают ей, её лицо перекошено от боли. Всадник разворачивает коня, слезает с седла и направляется к кустам. Он заносит над головой свою саблю и рубит от плеча. Я не вижу того, что происходит за кустами, но слышу вскрик моей любимой, а затем всё стихает. Всадник возвращается к своей лошади, его сабля вся окровавлена, с неё капает кровь. Я хочу лишь одного, чтобы он открыл мне своё лицо, но у него на голове шлем, а лицо закрыто забралом.

Ещё некоторое время всадники носятся туда-сюда вдоль дороги, все в шлемах с забралами. Затем топот стихает, а кочевники, переговариваясь между собой, приступают к грабежу обоза. Одни собирают лошадей, другие тащат вещи и еду из телег. Я вижу как один из всадников приближается к кустам, что-то тянет на себя, а потом с довольным видом отступает, в руках у него сапожки из меха горного льва. Я перевожу взгляд на кусты и вижу две голых женских ступни, которые торчат из кустов. Ноги женщины не шевелятся, рядом слышен шум, это враги отвязывают лошадь от нашей телеги. Один из них замечает меня, возле лица пролетает тень его ноги, удар и я с криком просыпаюсь.

Страшный сон вызывает во мне сильные эмоции, я снова плачу, как ребёнок, и с трудом снова крепко засыпаю.

Едва я проваливаюсь в сон, как меня снова посещает кошмар, тот самый, в котором две армии стоят друг напротив друга. В этом до боли знакомом кошмаре армия магов наголову разбивает наши силы, а главный злодей, маг в костяном шлеме из лосиного черепа протягивает ко мне свою костлявую руку. В финале я, как обычно, просыпаюсь, дрожа всем телом от пережитого ужаса.

Этот сон повторяется с завидным постоянством, я вижу его уже десятый или одиннадцатый раз. И всё в этом сне повторяется, как в фильме, который смотришь снова и снова. Только после повторного просмотра фильма не получится снова испытать такие же сильные эмоции, как при первом просмотре. Ведь должны же эмоции и страхи со временем притупляться. Но в этом кошмаре всё происходит так, как будто я каждый раз вижу его впервые.

Этот ужас слишком часто и настойчиво пробивается в мои сны, сценарий в нём всегда одинаков. Такого не бывает, сон, который генерирует наш мозг, всегда идёт по разному сценарию, а одинаковыми могут быть только воспоминания. Как тогда воспринимать тот повторяющийся сон, который не является воспоминанием?! Видение из будущего или навязчивая идея?

Травка фыркнула, она расстроилась, ей не понравилось то, что происходило со мной, она чутко чувствовала моё депрессивное состояние. Я попытался заснуть снова, но не смог. Перед глазами ещё была жива картина убийства близких мне людей и мне всё ещё чудилась страшная костлявая рука, что тянется ко мне.

Какое-то время я просто лежал, не пытаясь заснуть, чтобы кошмары не смогли навредить моей пошатнувшейся психике. Наконец, под утро, окончательно вымотанный, я заснул, а проснулся гораздо позже от каких-то громких криков.

Продрав глаза, я перекатился на живот, подобрался и прислушался. Снаружи был слышен лошадиный топот, крики на незнакомом языке. Я быстро оделся, уже догадываясь, что на хутор пришла беда. Когда я выглянул наружу, то увидел кочевников, вражеские всадники легко расправлялись с хуторянами.

Зная маниакальный почерк этих варваров, я предполагал, что они собираются убить всех жителей, разграбить хутор и увести весь скот. Присмотревшись к врагам, я понял, что передо мной фуражиры. Доспехи обычные, вместо шлемов заурядные шапки подбитые мехом. Их было не больше двух десятков. Это немного, но на меня хватит с лихвой, я же не бессмертный.

И пока что, я мог только наблюдать за их бесчинствами, вмешаться значило умереть в неравном бою. Я вовремя спрятался, когда один из степняков направил своего коня в сторону сеновала, в котором я прятался. Я мог укрыться наверху или в сене, но тогда враг бы заметил мою лошадь! Седло и седельные сумки, моё оружие и часть доспехов также были на виду. Я не мог всё это быстро спрятать. Нужно было что-то срочно предпринять.

Когда враг зашёл внутрь, отворяя дверь, я выскользнул сзади и, закрыв ему рот рукой, вонзил свой нож в его неприкрытую шею. В последний момент он дёрнулся вперёд, с его головы слетела шапка, показав грязные засаленные чёрные волосы, я тут же оттолкнул его от себя. Он схватился за рукоятку ножа, торчавшего из его шеи, из-под его руки ударил фонтан крови, кочевник упал на землю, его тело затряслось в предсмертных конвульсиях, он пытался вырвать нож из горла, но так и не смог. В это время кровь струёй била во все стороны, он захлёбывался и хрипел, суча ногами по земле.

Ещё один враг, убит моей рукой. Я ничего не почувствовал, даже жалости к нему. У меня не осталось никаких сентиментов, ничего, что заставило бы мою руку с ножом дрогнуть. Только брезгливость от того, что я испачкался в крови этого скота. Я прикрыл ворота, мимоходом заметил, как всадники безжалостно выгоняли коров на дорогу, животные протестующе мычали, но против хлыста и всадников это было слабым аргументом. Я посмотрел себе за спину, враг уже не шевелился. Кочевники могут искать своего товарища, и в этот момент непременно заинтересуются, отчего это его конь стоит у входа в моё убежище.